Неизвестный Адвокат
29.12.2011
(1 оценок, в среднем: 5,00 из 5)
Загрузка...
17 сентября 1972 года. Девентер. «Гоу Эхед Иглс» — «Ден Хаг» — 0:1. Дик Адвокат против нынешнего наставника сборной Голландии Берта Ван Марвейка.
Конец 50-х. Интересно, думал ли маленький мальчик по имени Дик (справа в верхнем ряду), запечатленный на этом школьном фото со своими одноклассниками, что когда-нибудь станет известным футбольным тренером и возглавит сборную самой большой страны мира?
Главный тренер сборной России по футболу в уходящем году выиграл отборочный турнир Euro-2012. Будни квалификации заставляли говорить с ним в основном о футбольной текучке. Но, наконец, путевка на чемпионат была завоевана, и настало время для житейских тем. И тут Дик Адвокат раскрылся с совершенно новой стороны. И не с одной.
О ТОМ, КАК АДВОКАТ ВОРОВАЛ ЕЛКИ
— Слышали о русской примете: «Как Новый год встретишь — так его и проведешь»?
— Нет, это для меня что-то новенькое!
— Готовы ли вы с этой приметой согласиться?
— Нет-нет. Я просто люблю этот период — рождественские и новогодние праздники. Мне нравится холодная погода, возможность общаться с родными и друзьями, тихая, но торжественная музыка.
— Встречаете эти праздники дома?
— Чаще — да. Но не всегда.
— Какой из них вам больше всего запомнился?
— Это было еще в детстве. Когда мы с друзьями воровали рождественские елки.
— В смысле?!
— У нас было принято в новогоднюю ночь разводить костры из елок. А поскольку на нашей улице их не хватало, мы рыскали по соседним, чтобы таскать елки оттуда (хохочет).
— Сколько вам тогда было?
— Лет девять.
— 55 лет спустя бокальчик шампанского в новогоднюю ночь перед вами стоять будет?
— Только в порядке шоу (смеется). Но рядом будет ginger ale (безалкогольный имбирный эль. — Прим. И.Р.). И вот его я вправду буду пить! Благо по цвету он выглядит как раз как шампанское.
— Вы совсем не выпиваете?
— Совсем. Мне не нравится вкус алкоголя! Уж лучше кока-колу.
— И даже после выигрыша Кубка УЕФА себе не позволили?
— Ну ладно, там я выпил бокал шампанского в раздевалке.
— А разведка донесла, что пару раз вы даже водку пробовали: на Крайнем Севере, куда летали еще во времена «Зенита», и вместе со штабом клуба после победы в Кубке УЕФА.
— Неправда.
О ТОМ, КАК АДВОКАТ СОБИРАЛ ПОМИДОРЫ
— Читал о вас фразу: «Он вырос на улице». Что имелось в виду?
— В послевоенное время, когда я рос, взрослым приходилось очень много работать, чтобы было на что жить. В голландских семьях тогда чаще всего работали и отец, и мать. Кстати, сейчас, в период экономического кризиса, это время возвращается.
Так вот, моя мама работала в больнице, убирала операционные. Чтобы к приходу врачей они были стерильно чистыми, она должна была появиться в госпитале уже к шести утра. Самое удивительное — ей нравилось то, что она делала.
— И это — при пяти детях!
— Вот и думайте, почему я был так близок к маме и называю ее главной женщиной в моей жизни. А перед сестрой преклоняюсь за то, что, когда мама заболела, она очень терпеливо ухаживала за ней, хотя сама работала. Никогда этого не забуду. Сестра в любой момент может прийти ко мне, и я сделаю для нее все. То же самое касается старшего брата, которому уже 70…
— Есть легенда, что, когда вы возглавили «Рейнджерс», полгода не говорили об этом маме.
— Ей было около 70. Я боялся сказать ей, что уехал в Шотландию, потому что она начала бы изводить себя мыслями, что будет меня редко видеть. Звонил ей каждый день, создавал ощущение постоянного присутствия. Но в какой-то момент пришлось сказать.
— Вернемся к разговору о влиянии улицы.
— Папа и мама работали, а мы, мальчишки, из-за этого были во многом предоставлены самим себе — разве что у меня была обязанность ходить за хлебом. В то время было не так много машин: в начале 50-х, когда мне было четыре-пять лет, на нашей улице в Гааге вообще ни у кого не было своего автомобиля, и никто по ней не ездил. Поэтому мы могли играть на воздухе, и за нас не беспокоились. А двери в квартирах были тогда открыты. Всегда. Их не запирали, но никто без спроса не заходил. Это изменилось, не правда ли?
В общем, мы росли на улице, с друзьями. Впоследствии у родителей появилась возможность уделять детям больше внимания. Влияли и педагоги в футбольных школах, в первую из которых я пошел в 9 лет. Но во многом мы познавали жизнь сами.
И вот еще вспомнил — по поводу булочной. Представляете, нередко хлеб мне давали без денег, а платила мама в выходные за всю прошедшую неделю. И все в округе так делали. Люди знали друг друга — и доверяли. Прекрасные времена! А не подрабатывал я, наверное, только первые четыре класса. А потом…
— Землянику, слышал, летом на фермах собирали?
— И помидоры тоже.
— А правда, что еще и бутылки на конвейер ставили?
— (Смеется.) Очень недолго. Занимался этим с моим лучшим другом — будущим игроком сборной Голландии Харри Восом, которого, увы, год назад не стало. Бутылки те были с хлоридом, и руки у нас после этого были жутко грязными. Но надо же было как-то заработать на велосипед или мопед!
— Сколько вам было, когда вы собирали землянику с помидорами?
— Лет 14, я тогда играл в юношеской команде «АДО Ден Хаг». А в 16 получил там первый юношеский контракт, но это были крохотные деньги. Поэтому без подработки обойтись все равно не могло.
— Учиться после школы вы, насколько я знаю, не пошли?
— Мама была счастлива, когда я вышел на работу. Потому что мог заработать что-то для семьи.
— В средних командах первого голландского дивизиона футбол тогда был полупрофессиональным. Вам тоже приходилось заниматься чем-то еще?
— Был администратором в одной фирме, а еще… продавал натяжные потолки. До 24 лет. Только потом стал профессионалом.
— Потолками-то успешно торговали?
— К тому времени меня в Гааге уже знали как футболиста. И это здорово помогало в бизнесе (улыбается). Много лет спустя владелец «Рейнджерс» Дэвид Мюррей говорил: «Если бы ты не стал тренером, то мог бы стать хорошим бизнесменом».
— Почему?
— Видимо, у меня была к этому склонность. Кстати, абсолютно на все встречи и переговоры, касающиеся моих контрактов и всего, что с ними связано, я всегда хожу сам. Мне это нравится. Так же поступал, когда торговал потолками. Деловые переговоры — это мой конек, это у меня получается.
— У вас и агента никогда не было?
— Нет. Есть юрист, который внимательно проверяет пункты контракта. Но все переговоры — только сам.
О ТОМ, КАК АДВОКАТ СЛУШАЕТ ГИМН РОССИИ
— Когда вы были игроком, часто меняли клубы. Почему?
— Из-за денег. Всегда, переходя в другой клуб, получаешь больше. И как тренер — тоже (смеется).
— Когда и с чьей помощью вы это поняли?
— Рано. И сам. Вот он, результат воспитания улицы. И той же улице я был обязан своим футбольным темпераментом.
— Бурным?
— За пределами поля я был хорошим парнем. Но на поле!.. Там все время спорил — с соперниками, партнерами, судьями. Игроку другой команды запросто мог сказать: «Не подходи слишком близко, иначе огребешь!»
— А могли стать не футболистом?
— Я с детства был очень близок со старшим братом. Когда мне было 10, ему — 17, и он уже начал играть за АДО в первой команде! Я ему подражал. Видел, как он растирался. Вдыхал аромат мази, которую ему давали в клубе. Для меня это был волшебный запах. В 11 я уже убирал раздевалку первой команды «Ден Хаг» — и это было счастьем. Так что иного выбора, кроме футбола, у меня не было.
— Другие виды спорта вас не привлекали?
— Бейсбол! Он был важной частью моей жизни. Но когда я подписал первый юношеский контракт с АДО, в клубе сказали, что с бейсболом пора заканчивать. Поскольку это опасно для футбола.
— Ваши братья и сестры живы?
— Двух братьев уже нет…
— Вы остались без отца в 17 лет?
— Да. Знаете, я не верю в бога. Но каждый немножко верит в то, что над нами кто-то есть. Помню, когда начал играть за первую команду АДО, смотрел вверх и мысленно просил отца: «Папа, помоги мне сыграть хорошо! Я очень хочу здесь остаться!» И каждый раз, когда думал об этом, начинал плакать.
— Говорят, много позже, когда вы впервые возглавили сборную Голландии, во время исполнения гимна начинали плакать. Жалея о том, что ваш отец не видит, чего вы достигли в жизни.
— Нет, это не так. Просто у меня какие-то особые чувства к гимнам, в том числе российскому. Невероятная музыка! Если бы я не знал, что на меня наведены десятки телекамер, и не понимал, что надо держать себя в руках, то под его звуки расплакался бы.
— Вы настолько сентиментальны?
— О да. Смотрю кино — и иногда пробирает. А пару лет назад давал телеинтервью в одной из гостиниц Гааги. Журналист заговорил о моих родителях, и я вдруг расплакался. Прямо перед камерой! Странная вещь — когда люди увидели это по ТВ, им это понравилось. Видимо, увидели, что я такой же человек, как они.
— В аэропорту Пулково, когда прощались с фанами «Зенита», слезы тоже навернулись на ваши глаза.
— Нужно быть очень сильным человеком, чтобы не расплакаться после того, что было в Санкт-Петербурге. Когда столько людей приезжают в аэропорт, скандируют твое имя, поют твою любимую Simply the Best… В этом смысле я слабый человек. Хотя обычно такого о себе сказать не могу.
— Насчет Питера — так все-таки были вы в Эрмитаже или нет?
— Конечно, был — два или три раза. Однажды даже удостоился чести пить чай с директором Эрмитажа! Все-таки я почетный гражданин Санкт-Петербурга. А почетному гражданину негоже не побывать в главном музее города.
— Были удивлены, став обладателем этого титула?
— Ну все-таки я кое-что сделал для города в позитивном ключе. Не словами, а игрой «Зенита». Санкт-Петербург появился на футбольной карте Европы.
— А почетным гражданином родной Гааги вы являетесь?
— Нет. Я не сделал для нее того, что сделал для Санкт-Петербурга. Не сделал и для других городов.
— То есть Питер — первый город, где вы — почетный гражданин?
— И, наверное, последний (смеется).
О ТОМ, КАК АДВОКАТ СЛЕДИЛ ЗА ВАН БОММЕЛОМ
— Верно ли, что вы всегда, в любой мороз, играли в футболке с короткими рукавами?
— Да. Я же говорил, что люблю холодную погоду! А еще всегда играл в спущенных гетрах. Когда впервые так вышел, то почему-то просто летал по полю. И решил: так будет и дальше.
— Никто не попытался поставить вас на место?
— Однажды тренер сказал: «Ты должен играть в натянутых гетрах, иначе буду тебя штрафовать!» Я ответил: «Можете штрафовать, я ничего не поменяю». Тренер был из Чехии (Вацлав Ежек. — Прим. И.Р.), дисциплина у него уж точно стояла на первом месте, и я многому у него научился! Но тут…
— Оштрафовал?
— Нет. Понял, что я буду платить и что мне наплевать. Потому что с натянутыми гетрами испытывал дискомфорт, и никакими деньгами меня не заставить было отступиться. В итоге отступился тренер.
— Вы выиграли эту битву!
— Я выиграл много битв (смеется).
— Как в связи с этим относитесь к сравнениям с Наполеоном?
— Меня это не волнует. Никто из исторических деятелей для меня примером не является. Стремлюсь быть самим собой.
— В чем видите главный минус своего характера?
— В том, что всё замечаю. Это не всегда приятно для некоторых людей, которые предпочли бы, чтобы я чего-то не видел. Еще меня выводит из себя, когда все не идет так, как должно идти. Тогда со мной нелегко иметь дело. Но в целом нахожу общий язык и с игроками, и с руководителями.
— А какой матч считаете лучшим в своей тренерской карьере?
— Тренеры говорят не о матчах, а о периодах. «Зенит» здорово играл в первой половине 2008-го — в атакующем ключе, с морем движения, сменой мест, распасовкой. Я нарадоваться не мог. После первой игры с «Баварией» приезжаю в Мюнхен посмотреть их очередной матч и оказываюсь на ряд выше Пауля Брайтнера. «Дик, что ты тут делаешь?» — «Надо посмотреть игру вживую, а не по ТВ.» — «Зачем? У вас нет ни шанса!» — «Подожди немного».
Тот ответный матч, наверное, и можно назвать лучшим. Хорошо знаю ван Боммела. Когда Погребняк забил первый мяч, я увидел, как он жестикуляцией рук успокаивает партнеров: «Расслабьтесь, все будет нормально». Забиваем второй — ван Боммел опять: «Успокойтесь». После третьего уже не успокаивал.
— Аршавин недавно признался, что на тренировках перед тем матчем вы впервые хотели поменять схему на 4-4-2.
— Допускаю. Андрей был дисквалифицирован, и, вероятно, я собирался это сделать. Но на тренировках стало ясно, что новая модель не работает, и сам Андрей или кто-то другой подошли ко мне и сказали: «Давайте вернемся к 4-3-3!» После чего я и поставил Файзулина. До конца не уверен, что все было именно так, но — возможно.
О ТОМ, КАК АДВОКАТ ПОЗНАКОМИЛСЯ С МИХЕЛСОМ
— Каково ваше самое яркое воспоминание об учителе — Ринусе Михелсе?
— Наш первый разговор.
— Извините, что перебиваю. Но слышал, будто во время его первого звонка вы бросили трубку, поскольку решили, что вас разыгрывает друг, умевший подражать голосу Михелса.
— Почти так и было. Мой друг — актер, и Михелса он пародировал просто мастерски. Ну скажите, что может подумать начинающий тренер безо всяких достижений, когда в 9.30 утра в полусонном состоянии слышит в телефонной трубке слова: «Это Михелс. Вы хотите мне помогать?!» (Адвокат забавно изображает бас знаменитого тренера. — Прим. И.Р.)
Я пробормотал что-то невнятное, будучи уверенным, что это розыгрыш. Услышал: «Ладно, спите дальше». Во второй раз было так же, только Михелс дал мне свой номер телефона, и я записал. Вскоре, не веря, перезвонил. И попал действительно на него! Это полностью изменило мою карьеру.
Мне повезло: ведь вначале Михелс хотел видеть на этом посту Вима Янсена. Но знаменитый в прошлом игрок успел подписать контракт с «Фейеноордом» как глава юношеского департамента, а вторым номером в списке шел я. Михелсу нужен был человек с темпераментом, а им я обделен не был…
— Так каким получился первый разговор?
— Я должен был идти к нему в офис, и меня трясло. Мы не были лично знакомы, и на дистанции я им просто восхищался. Разговаривали три часа, и в конце он сказал: «Так, уже пять, время идти домой. Это была хорошая встреча. В течение двух-трех недель дам тебе знать о своем решении».
И тут я осмелился заявить: «Не хочу ждать три недели. Вы знаете меня как футболиста, вам теперь известны мои характер и взгляды на футбол». — «Я должен поговорить еще кое с какими людьми». — «Ну, тогда с ними и говорите. Если вы сейчас не определились, что я — тот человек, который вам нужен, значит, через три недели тем более не будете в этом уверены». Мне было 36 лет, и я позволил себе такую наглость! А ведь он был весьма авторитарным человеком.
Михелс поднял брови: «Так ты думаешь, мой мальчик, что сможешь делать эту работу?» Я тут же ответил: «Знаю, что смогу!» Следующие две минуты он молчал. Просто молчал. Это были, возможно, главные минуты в моей жизни. А потом сказал: «Если знаешь, что сможешь, — ты мой человек». Хотя потом ни разу не объяснил мне, почему так решил…
Позже многие удивлялись моему поведению. Но такой я человек. У меня не было времени подумать, как реагировать, это была спонтанная реакция, которая соответствовала моей натуре. И вот теперь я сижу перед вами, и я — тренер. А было бы все это в моей жизни, если бы Вим Янсен согласился помогать Михелсу? Все это так странно…
Не всем я нравился, но Михелс однозначно во мне что-то увидел. Поначалу он бросил меня на 17-18-летних, рассчитывая, что я передам им свою неуемность. Но уже через два месяца передвинул на роль своего помощника в первую сборную.
— У вас ведь тогда и соответствующей тренерской лицензии не было?
— Да, и по этому поводу возник шум. Но Михелс, как позже и я сам, порой любил идти против авторитетов. Впрочем, годом позже я в любом случае вынужден был пойти на курсы.
— Михелса называли Генералом, а вас стали — Маленьким Генералом. Понравилось?
— А кто меня спрашивал? Журналисты увидели, что у меня принципы те же, что у Михелса, — и придумали. Мне оставалось это только принять (улыбается).
— Кстати, а как игрок вы могли оказаться в одном из топ-клубов — «Аяксе», «Фейеноорде» или ПСВ?
— Михелс и сам говорил мне, и потом написал в книге, что выбирал для «Аякса» между Нескенсом и мной. Принял решение в пользу Нескенса, поскольку он был на три года моложе. Признаться честно, я не был игроком топ-уровня. Пониже.
— Будучи опорником, вы как тренер предпочитаете атакующий комбинационный футбол. Парадокс.
— Странная вещь: из-за того, что я так играл, в первые годы моего тренерства многие навесили на меня клеймо сторонника игры от обороны. Это не так и никогда не было так! Я всегда смотрел в сторону чужих ворот.
— Будучи футболистом, вы любили играть в карты и теннис. А сейчас?
— В теннис иногда играю. Но не в карты. Это в былые дни они были единственным развлечением перед матчами.
— Подобно раннему Фергюсону, могли бы сразиться с футболистами в картишки по дороге на игру?
— Никогда! Это та дистанция между тренером и игроками, которую я впитал от Михелса. Вот Эрнст Хаппель, у которого я играл совсем молодым в АДО, с ветеранами мог сыграть партейку. Но Михелс — никогда.
О ТОМ, КАК АДВОКАТ СТАЛ БОЛЕЕ ОТКРЫТЫМ
— Строгая дисциплина — допустим, на обед приходить всем вместе, в одной форме вплоть до носков, — от Михелса?
— Да. Как и некоторая закрытость по отношению к журналистам. Он всегда учил меня: «Не говори прессе слишком много. Они потом используют каждое сказанное тобой слово. Не забудут ни одного!» Я был молод, Михелс был моим учителем — и я четко следовал всему, что он говорил. Но в какой-то момент изменилось и это. Я стал более открыт. И менее суров.
— С каких пор?
— (Думает.) Да с «Зенита», пожалуй! Все-таки со времен уроков Михелса много воды утекло. Когда игроки начали говорить мне: «Почему мы должны ждать, когда все поедят, чтобы уйти с обеда?», — я задумался. И понял, что не прав: сейчас у этих ребят есть столько вещей, чем заняться!
— Говорить такое, по-моему, в характере Андрея Аршавина.
— Кто сказал — не помню. Но решение было мое. Тем не менее в начале работы в «Зените» я был далеко не самым приятным человеком. Это был единственный путь, с помощью которого можно было поставить футболистов на правильный путь. И он сработал. Как срабатывал и в прежних моих командах. Нельзя начинать с добродушия и панибратства: «О’кей, друзья, делайте что хотите». Но постепенно и незаметно надо ослаблять вожжи.
— Теперь и Аршавин, и Широков, и люди постарше вроде Радимова говорят: «На самом деле Дик — добрый человек».
— Так и есть (улыбается). Однозначно. Но тут еще один нюанс: в сборной надо вести себя с футболистами иначе, чем в клубе. Сейчас я ближе к игрокам, чем в «Зените». Когда они видят тебя каждый день, дистанция, на мой взгляд, должна быть дальше.
— В свое время вы самого Роналдо в ПСВ на скамейку посадили. Каким образом?
— Он пять месяцев был травмирован. Вернулся перед финалом Кубка Голландии. Но играть не был готов, и мы вышли без него. Сыграли очень хорошо и победили. К следующему матчу Роналдо решил, что уже набрал форму, и я его поставлю. Однако я так не считал. Ух, как он был зол на меня! Мне же интересы команды были важнее.
— Вернемся к отношениям с журналистами. Один голландский коллега сказал, что после «Зенита» вы сильно изменились в лучшую сторону.
— В Петербурге я не понимал ни слова из того, что обо мне говорится и пишется, и это было хорошо. В начале работы с «Зенитом» далеко не все публикации обо мне были позитивными, поскольку менять приходилось многое: другого способа стать профессиональной командой просто не существовало. Повезло, что я не знал о том, что происходит вокруг! Ведь в прошлом у меня было немало проблем с журналистами.
— К примеру, во время Euro-2004, когда вас смешали с грязью после замены Роббена на Босвелта в матче с Чехией?
— Да. Но неверно считать, что все началось в тот момент. Это произошло раньше. Я не был легким персонажем для прессы. Говорил очень кратко, был строг — как и с игроками. К тому же журналисты тесно общались с поколением победителей Euro-88 и хотели, чтобы кто-то из них — Куман, Райкард, ван Бастен — возглавил сборную.
Со временем понял, что тогда, в 2004-м, дистанция между прессой и мной была слишком велика. В результате репортеры придумывали истории на ровном месте. Хотя в тот момент я не думал, что делаю что-то неправильно.
— А как же та замена, после которой 2:0 превратились в 2:3?
— До сих пор помню слова Моу-ринью: «Замена Адвоката была правильной. Я сделал то же самое в «Порту». Но тогда бог обнял меня за плечи, а у Адвоката он отошел куда-то в сторону». Все пошло неправильно после той замены! А у Жозе — сработало.
— Хотели «забетонировать» центр поля?
— Это одно. А второе — Роббен не был физически готов. Он перенес две травмы подколенного сухожилия. Во время сезона я ему обещал, что даже без игровой практики возьму его на чемпионат. Даже в роли 23-го. Но в июне во время подготовки его состояние становилось все лучше и лучше. В результате я его выпустил в составе, и начал Арьен здорово. Однако затем недостаток подготовки сказался, и его начали оббегать. Убрал его с поля еще и для того, чтобы не усугубить повреждение. При 2:0! Что в этом неправильного?
Но все пошло наперекосяк — например, у нас удалили игрока. Так бывает. У меня на поле нет друзей, всё — только в интересах дела. Поэтому то, что на меня обрушилось, было неприятно. Полагаю, я все делал прямо и честно, а другая сторона — не очень. Критики было море, и люди умудрились не заметить, что мы вышли в полуфинал Euro…
О ТОМ, КАК АДВОКАТ СОБРАЛСЯ НА ПОКОЙ
— Когда в 2005-м вы возглавили сборную ОАЭ, были уверены, что та работа станет последней перед пенсией…
— Это события 2004 года так на меня повлияли! Сказал себе: «После того, что случилось, буду делать только то, что мне приятно».
— Читал, что в бытность футболистом вы так полюбили Штаты, что хотели на старости лет жить именно там.
— В 18 лет я в составе «Ден Хаг» провел два месяца в Сан-Франциско: мы там пропагандировали соккер. И был просто потрясен: и город, и атмосфера произвели неизгладимое впечатление. Люди сидели в кофейнях, болтали, всем было наплевать, кто во что одет, — и мне это так нравилось, что я сказал себе: обязательно сюда вернусь. Тем более что в каждом номере отеля был большой телевизор, а на всей нашей улице в Гааге был только один (смеется). Немного преувеличиваю, но в целом было именно так.
В 29 почувствовал, что настало время ехать. Сказал в «Венло», где выступал тогда: «Сыграю за вас десять месяцев, а потом на три поеду в Америку». В «Чикаго Стинг» был английский тренер, и я попросил знакомого с ним журналиста позвонить ему и рассказать о моем желании. Тренер передал: «Пусть приезжает». И я полетел в Чикаго.
— Без контракта и даже личного разговора с тренером?!
— Да. Так хотелось в Штаты! Прилетаю в Чикаго — и вижу, что снега там чуть ли не по пояс. В разгар весны! Не мог поверить своим глазам и никогда эту картину не забуду. Переночевал в гостинице, с утра пошел на главную улицу — Мичиган-авеню, засмотрелся на небоскребы. Фантастика! Кстати, нынешняя Москва — до такой степени город мирового масштаба, а ритм ее жизни ускоряется так быстро, что она уже превратилась в Нью-Йорк. Только язык посложнее…
Так вот, об английском тренере. Он оказался несколько заносчивым. Слава богу, я привез с собой фотоальбом, поскольку понимал, что в Америке никто меня как игрока не знает. В альбоме были мои фотографии на поле с Кройфом, ван Ханегемом — чтобы люди увидели, что я тот, за кого себя выдаю. К счастью, второй тренер оказался немцем, который обо мне слышал. Благодаря ему меня и взяли. А через неделю англичанина уволили, немца назначили на его место. И я провел в Чикаго три отличных месяца — и потом приезжал туда еще два сезона.
Прежнее отношение к Штатам я сохранил по сей день. И когда на Euro-2004 столько всего пережил, начал подумывать о том, чтобы и вправду переехать в США. Но потом жизнь пошла своим чередом — и тема «замылилась».
— А вот Руд Гуллит так и не смог почувствовать себя в Штатах комфортно, поскольку там никому до футбола нет дела.
— Большинство футболистов уровня Гуллита ездят отдыхать в Америку как раз потому, что их там никто не узнает! Но он прав в том, что соккер в США непопулярен, заполненных стадионов и предельного внимания не дождешься. Кстати, уехал он из Лос-Анджелеса не поэтому. В голландских газетах писали, что Руд не получил там обещанных денег.
— Почему у Гуллита не получилось в «Тереке»?
— Сам удивляюсь. Он — выдающаяся личность! Скажем, в роли главы заявки Бельгии и Голландии на ЧМ-2018 смотрелся потрясающе органично. Странно, что как у тренера у Руда пока не получается. Впрочем, он еще молод.
— Вернемся к вам. Итак, вы поехали в Эмираты, чтобы заканчивать…
— Но внезапно, буквально через месяц, поступило предложение от сборной Кореи. И все началось сначала. А потом ко мне пришел самый большой успех за всю мою карьеру. С «Зенитом». По-настоящему горжусь тем, чего добился с ним, — и в особенности тем прощанием, которого меня удостоили болельщики. Это незабываемо. И может произойти только там, где тебя любят.
— Сколько лет еще собираетесь работать?
— Семья говорит: не останавливайся, иначе у нас будут проблемы дома (смеется). Я чувствую себя слишком молодым, чтобы заканчивать.
— То есть можете еще лет десять проработать?
— Ну уж нет. Все-таки мне уже 64. Отвожу себе как тренеру еще от двух до четырех лет.
О ТОМ, КАК АДВОКАТ НАУЧИЛСЯ СВИСТЕТЬ
— Где вы научились так здорово свистеть — четырьмя пальцами?
— Дочь научила (смеется). Она владеет этим мастерством в совершенстве. А у меня не получалось. Вставал перед зеркалом, но вначале разве что шипение раздавалось. Но в итоге научился. Порой таким свистом до игрока можно достучаться быстрее, чем любыми словами.
— Слышал, вы уже дедушка?
— Да.
— Расскажете о своей семье?
— Нет. Мой принцип — не говорить в прессе о личной жизни.
— Тем не менее слышал, что вашу жену в «Зените» считали символом удачи. Когда она приезжала, питерский клуб всегда выигрывал.
— Да? Если честно, она там бывала не так часто.
— Вы знаете историю своей фамилии? Может быть, ваши предки были адвокатами?
— Насколько знаю, они занимались земледелием. Впрочем, я не особо живу прошлым.
— Поете ли, играете ли на музыкальных инструментах?
— Нет. Но люблю смотреть концерты — и на DVD, и вживую. Что-то старое — вроде «Би Джиз» или Майкла Болтона, которого я видел в Сеуле. 85 миллионов дисков человек продал! Предпочитаю не рок, а что-то более легкое.
— Зырянов рассказывал, что однажды по дороге на матч в автобусе «Зенита» поставил альбом с песнями Высоцкого — но вы запретили.
— Да. Сказал Косте: «Ты можешь слушать эти песни в своем плейере, но это не для всех». Более легкую или динамичную музыку — пожалуйста.
— Вы обещали, что, если сборная России попадет в финальный турнир Euro-2012, Simply the Best Тины Тернер будет звучать перед выходом нашей команды на поле.
— Да! Надо найти момент, когда это удобнее всего сделать. По-моему, идеально, когда сборная выходит под нее из раздевалки на поле. До гимна. Эта песня здорово заряжает!
— Ваш любимый город?
— (Задумывается.) Сложный вопрос. Таких много. Везде, где мне было комфортно.
— По Гааге скучаете?
— А что мне по ней скучать, если я живу в десяти минутах езды?
О ТОМ, КАК АДВОКАТ СТАЛ «ГРАЖДАНИНОМ ФУТБОЛА»
— Гус Хиддинк на Новый год ездит в Африку, каждый раз выбирает новые места. А вы?
— Мне нравится спокойно проводить время с семьей. Надо учесть, что мы с Гусом росли в абсолютно разных местах. Я — в большом, как мне казалось, городе. Гус же — в сельской местности, где вокруг ничего не было. Поэтому ему нравилось придумывать себе развлечения — кататься на мотоцикле, например. Да что угодно! Поездки в Африку — именно от этого.
Насколько я знаю, у него и сейчас есть мотоцикл. Когда ты рождаешься там, где жизнь размеренная, то ищешь любой способ что-то придумать. А в большом городе с детства борешься за существование. Там жизнь куда жестче, и нет времени на фантазии.
— Гус рассказывал, что США сделали его «гражданином мира». А вас?
— Мне всегда нравилось путешествовать. По сей день с удовольствием открываю для себя новые стадионы, города. Но все это — в первую очередь оттого, что по-прежнему люблю футбол.
— То есть — не столько «гражданин мира», сколько «гражданин футбола»?
— Можно и так сказать. Без устали путешествую именно потому, что мне нравится то, чем занимаюсь. Гус же стал «гражданином мира» не только благодаря футболу, но и из-за учебы, образования.
— В чем-то вы схожи?
— Мы вышли из одной игровой школы, играли друг против друга. Возраст у нас примерно одинаковый. Оба — тренеры. Но, конечно, его послужной список удивителен: это просто невероятно, сколько он всего выиграл. Почти все трофеи в мире!
А главное различие между нами вот в чем. Гус дает другим людям ощущение, что от них зависит очень многое. Своим ассистентам, например. Я же люблю все делать сам. Хиддинк предпочитает наблюдать за процессом чуть со стороны, а мне всегда кажется, что, если займусь этим сам, получится лучше. Хотя понимаю, что зачастую делаю неправильно (улыбается).
— После победы с «Реалом» в Межконтинентальном кубке Хиддинк в раздевалке сбрил усы, выполнив обещание перед игроками. А вы когда-то спорили с ними на какую-либо деталь своей внешности?
— Нет.
— Что можете пообещать в случае победы России в Euro-2012?
— Ничего. Потому что верю: когда команда едет на такой турнир, она и без всяких обещаний хочет его выиграть. А значит, нет необходимости спорить на то, что побреюсь наголо или на что-то подобное.
— Чего мечтаете добиться в наступающем году?
— То, как мы работаем со сборной, в какой футбол играем, уже привело к тому, что люди вновь начинают любить свою национальную команду. Считаю, что так же реально сыграть и на Euro. Не только Голландия, Германия и Испания способны на это, мы тоже можем там сделать что-то особенное! Я верю в это!
Люди спрашивают: «Зачем ты едешь на этот турнир?» Отвечаю: «На любой турнир еду, чтобы его выиграть. Иначе надо оставаться дома». И так же должны думать мои игроки!
sport-express.ru
Рубрики Сборная России по футболу: пресса Теги Дик Адвокат
