Валерий Непомнящий: Сложнее игроков, чем китайские, нет даже в «Зените»

19.02.2014

(1 оценок, в среднем: 5,00 из 5)

Загрузка...

В середине января президент ЦСКА Евгений Гинер объявил в прессе о том, что советник президента клуба по спортивным вопросам Валерий Непомнящий, которому в прошлом году исполнилось 70 лет, назначен ассистентом Леонида Слуцкого. Однако поводом для общения с известным специалистом стала вовсе не эта информация. Валерий Непомнящий практически всю свою профессиональную карьеру проработал за рубежом. В какие только страны ни заносила судьба нашего тренера: Камерун, Китай, Южная Корея, Япония, Турция и даже Узбекистан! Последняя страна хоть и является бывшей нашей, но уже на тот момент была 15 лет как отдельным государством.
Факт остается фактом: Валерий Кузьмич показал, что может работать самостоятельно вдали от родины и добиваться успехов, в числе которых — победы в Кубках Кореи и Узбекистана. Причем в этой стране он выиграл еще и чемпионство, в Корее — серебро, а в Китае — серебро и бронзу. Ну а по поводу успеха со сборной Камеруна на чемпионате мира в Италии в 1990 году — это вообще отдельный разговор. В Россию отечественный специалист вернулся лишь в 2008 году, когда возглавил «Томь», игра которой тоже вызывала уважение у специалистов.
Своими впечатлениями от работы Валерий Кузьмич поделился в беседе с корреспондентом «Спорт уик-энда» во время пребывания в Израиле на G-Drive Объединенном Суперкубке-2014.

Моя работа – стратегическая селекция

— Что непосредственно входит в ваши обязанности в ЦСКА?
— Моя задача — это анализ подготовки команды и игроков, что мы всегда обсуждаем с Леонидом Слуцким.
— Насколько изменилась ваша работа с тех пор, как вы стали ассистентом Леонида Слуцкого?
— Кардинально — никак не изменилась. Я продолжаю выполнять свою работу. Просто в роли советника президента клуба по спортивным вопросам одной из моих обязанностей является стратегическая селекционная работа. Необходимо определить болевые точки и подобрать кандидатов на эти слабые места. Такая работа идет в постоянном режиме. Тем более — сейчас, когда ушел спортивный директор.
— Часто принимаете участие в тренировочном процессе?
— Ни разу не принимал. Тренерский перерыв у меня продолжается (улыбается). Другое дело, что в тренерском плане я сейчас больше связан с «Томью», нежели с ЦСКА. Из Томска ко мне часто обращаются по селекционным вопросам. В ЦСКА же все налажено без моего участия. Поэтому не считаю правильным влиять на тренировочный процесс. Да, мы обсуждаем, кто и в каком состоянии находится, но чтобы я кому-то что-то навязал, такого нет. Более того, Леониду Викторовичу я больше задаю вопросов, чем он мне. Тем более что два сбора ЦСКА блестяще провел. Причем так, что придраться не к чему: ни с методологической точки зрения, ни по обеспечению условий, в которых команда работает, ни по усердию игроков.

В Италии не хотел быть мишенью для местных журналистов

— Как могло получиться, что работу в России вы нашли только в 2008 году, когда приняли «Томь»?
— Не стоит забывать, что перед своей первой заграничной командировкой я проработал в Советском Союзе 20 лет: в октябре 1968 года начал, а в ноябре 1988-го закончил. Работал с детьми, юношами, молодежной сборной Туркмении, участвовал в Спартакиаде народов СССР. В первой лиге тренировал ашхабадский «Колхозчи». Другое дело, что после возвращения из Камеруна у меня не могло быть приоритета, потому что чемпионат России 90-х годов — это было нечто. Конечно, мне хотелось поработать на более высоком уровне.
В 90-е годы пришлось отказаться от предложений из Италии и Франции, но поехал работать в Турцию. А мне, между прочим, предлагали условия раз в десять лучше, чем в Камеруне, но я знал, как к тренерам относятся итальянские и французские журналисты. Поэтому не решился быть мишенью. Французы, кстати, отслеживали меня в Камеруне, пытались жестко бить, но, на мое счастье, я плохо читал по-французски и практически не понимал, что обо мне писали… Не знаю, почему, но в России ко мне отношение нормальное. И я дорожу этим. Есть такое мнение, что практически в каждой стране журналисты назначают главного тренера. Так что есть такое. Меня же судьба пока хранит…

Освоил французский с камерунским диалектом и турецкий

— В какой стране работалось сложнее всего?
— В каждой были свои проблемы. Особенно когда имеешь дело со звездами. Зато сейчас я впервые в своей практике работаю с командой топового уровня в России. И вижу некоторые вещи, с которыми не сталкивался прежде. Работать с китайцами или японцами, у которых другой менталитет, непросто. Но труднее всего пришлось в Камеруне, где судьба меня вознаградила за все то, что я вытерпел. Непросто было и в Турции. Правда, потом президент клуба звонил мне едва ли не в каждое трансферное зимнее окно: звал обратно…
— Ставилось ли вам условие учить язык в странах, где вы работали?
— Таких условий никогда не было! Хотя я отлично понимаю, что лучше все же владеть языком. В Камеруне заговорил через полтора года. Это большой срок, но там условия были соответствующие. В Турции я уже через полгода говорил. В Японии и Корее даже не пытался — это для меня казалось нереально. В Корее, например, за четыре года до десяти считать научился и алфавит выучил. Составы мог прочесть (улыбается).
— Как выходили из ситуации?
— Везде штатный переводчик был. После Камеруна я был относительно молодой, в Турции ходил в университет на лекции, как студент — пять раз в неделю (улыбается). Сейчас это практически невозможно, когда работаешь 24 часа в сутки. Ведь самое легкое — это провести тренировку. Сложно к ней подготовиться. Тренер даже в отпуске продолжает работать: трансферы, переговоры… Но в этом и заключается тренерское счастье, потому что мы занимаемся любимым делом.
— А в школе вы какой язык учили?
— Преимущественно английский, но не понимал, зачем мне он нужен, когда за границу не выехать?! Ну а потом понадобился французский в Камеруне (улыбается)…
Поступал на инженера, но оказался на факультете физвоспитания
— Вы родом с Алтая. Как же тогда оказались в Ашхабаде?
— Отец погиб на фронте, а брат после окончания железнодорожного института в Алма-Ате на три года отправился работать по специальности в город Кизил-Арват, неподалеку от границы с Афганистаном. Мы с мамой туда переехали. Затем его перевели в Борисоглебск, а маму — в коммунальное хозяйство Ашхабада.
Я поступал в институт на инженера, но не получилось — выгнали с первого экзамена по математике за подсказку товарищу. Зато попал на факультет физического воспитания. Так судьба повернула меня лицом к моей профессии.
Дело в том, что я играл за местную любительскую команду «Спартак». Словом, выгнали меня из аудитории, что делать – не знаю. На счастье, какой-то усатый мужчина проходил мимо. «Непомнящий?» — спрашивает. «Да», — говорю. «Экзамен сдал?» Я объяснил, как все было. Он зашел, забрал мой экзаменационный лист и предложил идти с ним. В итоге перевел документы на факультет физвоспитания. За два дня сдал все экзамены и стал студентом Туркменского государственного университета.
— После распада Союза уже не возвращались в Туркменистан?
— Возвращался. Там ведь похоронены моя мама и теща.
— Почему решили переехать в Россию?
— Там все на корню изменилось. Ашхабад стал неузнаваем. За эти 20 лет выросло новое поколение, которое практически не говорит на русском языке. Я был полтора года назад на Кубке Содружества, молодежной сборной Туркменистана руководил мой воспитанник. Зашел в раздевалку, подошел к нему, со всеми поздоровался. Кто-то кивнул, кто-то — нет. Он им объяснил: это мой учитель, поздоровайтесь с ним. И никто из них не сказал: здравствуйте. Все говорили по-туркменски. Хотя когда работал в том же Узбекистане, подобного не видел.

В офисе «Анкарагюджю» были даже следы от пуль

— В тех странах, где вы работали, не было вариантов получить гражданство?
— Напрямую — нет. Просто когда четыре года проработал в Корее, предложили еще продлить контракт. После этого можно было претендовать на гражданство, но я им честно сказал, что устал. Несмотря на то, что в Корее было очень комфортно. А вот в Японии у меня был трехлетний контракт, я проработал год, но моя супруга наотрез отказалась продолжать там жить: для неё это было очень сложно. Хотя до этого все командировки легко переносила. И я не стал продлевать контракт.
— Тяжело было приспосабливаться к местному менталитету?
— Мне — нет. Я действительно человек мира. Сложнее всего пришлось в Камеруне, где я столкнулся с расхлябанностью, разболтанностью и отсутствием дисциплины. Такой там стиль жизни. К тому же экономический кризис и безденежье, невыполнение обязательств перед своими же игроками. В Турции — свои сложности, в Китае — свои. Комфортнее всего было работать в Корее и Японии. Условия сказочные! Когда я им заявил, что не готов продолжать работать, они ко мне обратились с просьбой найти замену. В Японии рекомендовал Гаджи Гаджиева. Привез его, познакомил с футбольным хозяйством, но прошло четыре месяца, и он больше не выдержал. В Турции рекомендовал Курбана Бердыева…
— Кстати, как вам турецкие болельщики?
— В клубе «Анкарагюджю», в котором я работал, есть совет директоров из шести человек. Все — на равных условиях. Президент клуба — мэр Анкары. Вечером объявляю состав, кто остается на карантин. Только вывесил, начинаются звонки. Почему нет моего Мурада? Почему нет моего Самеда? После игры начинают меня спрашивать: «Я ему плачу, чтобы он сидел на скамейке?» Объясняю: у вас у каждого по 5 игроков, но 30 футболистов не могу выйти на поле! Или захожу в кабинет, а на втором этаже два подозрительных отверстия. Спрашиваю: что это такое? Отвечают: следы от пуль — болельщики, недовольные игрой Самеда, выстрелили…

В Китае отсутствует такое понятие как профессионализм

— Ну а в Китае какая специфика?
— Я работал в трех клубах, причем на разных уровнях. Китайцы очень любят футбол, но сомневаюсь, что когда-либо станут чемпионами Азии, не говоря уже о мундиале. Потому что у них отсутствует понятие профессионализма: игроки просто разболтаны! Если китаец заработал миллион, а тем более если это игрок сборной, то он просто парит, и к нему не подъедешь. Мне кажется, что сложнее, чем китайцы, нет игроков даже в «Зените». В моем понимании профессионал — это не тот, кто подписал контракт, мало пьет или не курит. Ничего подобного! Игроку можно всё, что позволено человеку. Нужно просто знать свое состояние, когда нужно прибавить, с кем и когда выпить. Научить следить за своим состоянием должны футбольные школы. Тогда можно и до сорока лет играть. Зарабатывать деньги — это нормальный процесс, но только не нужно останавливаться на первом миллионе. Как сказал один мой китайский знакомый коллега, «мы самое дурное у вас переняли и теперь не знаем, как из этого выйти».

Японцы — деликатные, но застегнутые на все пуговицы

— Каково был работать вдали от родины?
— Сложно. Самое важное, что со мной все эти годы была супруга. А вот в Японии, как я уже говорил, жить не смогла, потому что местный народ при всей своей деликатности наглухо закрыт. Наши соседи здоровались, и все. Помню, был какой-то праздник, жена напекла пирожков, угостила их. Они позже нам в ответ суши принесли. Но чтобы так вместе посидеть — такого не было (улыбается). Или еще один момент: я родился 7 августа 1943 года, а вице-президент клуба — 6 августа 1945 года. Вот мы и решили как-то отметить наши дни рождения вместе. Тем более что я собирался по окончании сезона покинуть клуб. Вдруг он ко мне приезжает и говорит: мол, президент клуба сказал, что вместо меня он с вами поужинает. А мы с ним не виделись до этого ни разу, поскольку он директор фирмы «Mazda» в Хиросиме, которая подверглась атомной бомбардировке как раз 6 августа. Нас привезли в ресторан, с которого виден был каркас этого здания и памятник жертвам Хиросимы. Я ему говорю: вы знаете, у нас дни рождения не принято праздновать накануне. Он мне: дескать, извините, но завтра я не могу. Затем он выслушал мои аргументы по поводу невозможности продолжить работу с командой.
Однажды мы пережили в Японии землетрясение. О том, все ли у нас нормально, позвонили из Кореи родственники, а из клуба даже не поинтересовались, как дела… Моя жена была в шоке от этого. Пришлось объяснять ей, что у них так не принято.

Российский чемпионат входит в тройку самых чистых

— Были ли вам за это время какие-либо предложения из России?
— Конечно, были. Алешин звал в «Торпедо». Приглашали в «Шинник» и «Черноморец», когда эти команды играли в высшей лиге. «Томь» звала еще в 2005 году. Но основная причина была в том, что я находился на контракте. К тому же за рубежом мне никогда не ставили задачу на первый год, а тут стали требовать — играть в еврокубках. Причем никогда разговор не доходил до зарплаты. Просто люди не понимали, что так не делается. Менеджмент был в зачаточном состоянии.
— Почему все-таки вашим первым клубом стала «Томь»?
— Когда из Томска ко мне обратились во второй раз, я уже был свободным, активно смотрел наш чемпионат, видел проблемы в команде, которые были решаемы, поэтому сказал: мол, давайте попробуем.
— Каким вам показался наш чемпионат после того, как в него удалось окунуться?
— С большим сожалением прочел недавно слова Андрея Тихонова о том, что в российском чемпионате не все решается на поле. По моим ощущениям, в плане стерильности наш турнир входит в тройку самых чистых чемпионатов. Так что путь с 90-х годов до сегодняшнего дня пройден очень большой. Сегодня чемпионат прибавляет если не по качеству игры, то по интриге. В прошлом году на всех этажах таблицы шла ожесточенная борьба. Другое дело, что мы не имеем инфраструктуры и неконкурентоспособны на международной арене. Однако нужно исходить из ситуации, когда мы имеем очень ограниченное количество игроков. ЦСКА смог все выиграть в России, но пока у него не получается на международной арене. Выпадание двух-трех исполнителей — это уже катастрофа. Но нужно пережить и это. Когда у нас закончится строительство стадионов к чемпионату мира 2018 года, мы будем прибавлять и в этом аспекте. Поэтому я не отношу себя к тем, кто говорит, что футбол у нас умирает. Мне кажется, все у нас прибавляется.

Восьмое место было потолком для «Томи»

— Как бы вы охарактеризовали свой томский период?
— Я был счастлив, получил удовольствие от того, что поработал в этом милом городе. Да, я потерпел профессиональное поражение, поскольку вынужден был уйти из команды, а потом она вылетела. Бывают ситуации, когда уход тренера становится толчком. Приходит другой специалист, и все получается. К сожалению, тогда этого не случилось. Но и сейчас я желанный гость в Томске, с удовольствием туда возвращаюсь. При этом должен отметить большой вклад руководства томского клуба в становление команды, проделавшей путь из второго дивизиона до Премьер-лиги. Поэтому я не понимаю, когда сейчас говорят, что Степанов и покойный Вайнштейн – это чуть ли не враги томского футбола.
Перед тем как подписать контракт с «Томью», я специально поработал в Узбекистане, поскольку один знакомый журналист как-то сказал, что с моим менталитетом невозможно работать в России. Имел в своем распоряжении абсолютно адекватных игроков, причем говорящих по-русски. Когда пришел в Томск, убедился в том же. Мы жили как одна семья. Даже в ресторан ходили вместе. В Москве, правда, это исключено. У каждого — своя жизнь. Но в ЦСКА профессиональные отношения. За пределами поля каждый за себя, но вместе — команда! Так что в Томске я увидел, что отечественному специалисту работать в России можно и интересно.
— Своего ли результата добивалась «Томь» за эти годы?
— Футбол в высшей степени несправедлив. В тех условиях, в каких приходилось работать в Томске, восьмое место — это потолок для того времени. На большее мы не могли рассчитывать! Если кто-то покупал игроков во время трансферного периода, то мы их брали в аренду. Потому что у нас не было возможностей потратить больше двух миллионов на весь трансферный период. А игроков меньше миллиона уже не бывает. Разве что из детского сада. Так что возможности наши были ограничены.

Канунников вернулся в Питер раньше, чем нужно

— В вашей команде были зенитовцы? Какого вы мнения о них?
— Канунников — парень далеко не без таланта, но изъяны в подготовке есть. У игрока бывает такой период, когда он хочет себя реализовать, но предъявляемые требования ему не по плечу. Очень важно, чтобы футболист понимал: если что-то не получается, то это не команда и не тренер плохие, а ему нужно в чем-то добавить. Когда он у меня играл, я был уверен, что у него все получится. На мой взгляд, зря он вернулся в «Зенит» раньше, чем было нужно. Ведь играть в Томске — это одно, а в «Зените» — совсем другое. В Питере каждая ошибка — на вес золота. Мне кажется, он не справился с тем давлением, которое на него оказывалось. Не было человека, который бы его опекал. Как теперь получится у него в «Амкаре», неизвестно.
Стариков — человек совершенно без школы. Можно сказать, с улицы. Но у него есть много качеств. Например, быстрота. Через него можно провести много быстрых атак, и я пытался это делать, но менталитет американца — это что-то. А уж если — одесского розлива, то и с адекватностью полные проблемы (смеется). Тем более что папа у него считается super boy (улыбается)! И обратите внимание: он практически не играет, но у него всегда появляются какие-то проблемы. Я спрашиваю: в чем дело? То одно болит, то другое, потом — с визой проблемы, затем дважды клуб обманул…

Для еврокубков переход на «осень — весну» — то, что нужно

— Как восприняли в Томске переход на новую систему «осень — весна»?
— Это проблема №1. Для того, чтобы играть в таких условиях, нужен манеж или стадион с крышей. Играть в Томске в ноябре-декабре никак нельзя. В феврале — тоже. Но сейчас я слышал, что манеж там строится, но не предусмотрены трибуны. Для чего тогда он нужен? Ведь готовиться к сезону можно и в той же Турции. Словом, не знаю, как они выйдут из этого положения.
— А вы как отнеслись к этому переходу?
— С пониманием. Прекрасно осознаю, что конфликт интересов всегда будет. Для команд, которые играют в еврокубках, данный переход — это то, что нужно. Когда будут хорошие крытые стадионы, перестанем замечать неудобства. Хотя для России подобный переход сделан преждевременно. Но у нас всегда так: сначала прикажут, а потом — никуда не денутся. Ведь в свое время подогрев и индивидуальные кресла ввели постепенно. Помню, как в Чите 20 труб засунули под поле с углов, комиссия приехала, потрогала и сказала: горячее!
— Сейчас ведутся разговоры о возвращении на прежнюю систему. Нужно ли нам это?
— Не надо смешить Европу! Давайте уже пойдем по пути развития инфраструктуры. В Томской области какая-то газпромовская компания отгрохала легкоатлетический манеж в течение полутора лет. Так что построить аналогичный футбольный тоже можно за два года. Место там есть. Приведу пример. В Шанхае мне предложили продлить контракт, но при этом сказали, что в связи с Олимпиадой в Пекине у нас будут сокращены расходы на трансферы. Нужно, чтобы каждый клуб внес свою лепту. Я им тогда сказал: зачем меня оставлять? Дайте поработать местному специалисту, а заодно посмотрите, ведь он же — талантливый! Два года они экономно пожили, а сейчас снова стали тратить сумасшедшие деньги. Почему бы в России не пойти таким же путем и не подписать какой-то меморандум о потолке зарплат, чтобы дать время перейти на новый уровень?! В НБА и НХЛ так делается, когда за какие-то пределы выходят. Только у нас подобное невозможно. Так что переходы туда — обратно мне не особо нравятся. Приняли решение, давайте до конца будем биться.
— Как долго вы оставались без работы после «Томи»?
— Я не сильно страдал. Меня в Томск потом снова звали, были предложения из Казахстана и Азербайджана.
— Как же возник вариант с ЦСКА? Стало ли такое назначение для вас неожиданным?
— Более чем неожиданным! Когда ко мне обратились и предложили приехать в клуб на переговоры, я подумал, что это шутка. Помню, ехал в метро, еще из-за плохой слышимости пришлось перезванивать. Спрашиваю: для чего? Отвечают: есть интересное предложение. Пришел на встречу с генеральным директором Романом Бабаевым. Он мне сказал, что есть идея сотрудничества, что им нужен опытный человек. Я объяснил, что могу быть лишь практиком, а как чиновник — ноль. Затем состоялся разговор с Евгением Ленноровичем (Гинером. – В. Ф.), который объяснил, что клуб будет переходить на несколько другую форму правления в связи со строительством стадиона. В детали вдаваться не буду, но я понял, что во мне нуждаются. Поэтому и дал согласие!

Объединенный Суперкубок – это просто находка

— Какое впечатление производит нынешний чемпионат России?
— Я уже отметил, что в еврокубках мы не блещем, но сам чемпионат становится интереснее. Хотя, конечно, у нас много критики и негатива. Интерес пропадает не только потому, что плохие стадионы, но и по причине неумения работать с болельщиками. Судейские скандалы — тоже футбольная жизнь. Я не согласен с тем, что в один прекрасный момент Розетти взял и выбросил за борт опытных судей и поставил вместо них молодых. В результате арбитры натворили что-то не потому, что они плохие, а потому, что не стали хорошими.
— В феврале ЦСКА принял участие в Объединенном Суперкубке. Как вы отнеслись к такому соревнованию?
— Если говорить с позиции тренера, то это не турнир, а просто находка. Тем более что за это еще и деньги платят. Обычно команда на сборах несет расходы. В таких турнирах игроки видят свои недостатки, и тренеры могут увидеть то, над чем нужно работать. Хотелось бы только, чтобы в Объединенном Суперкубке участвовали еще четыре команды, и сроки были бы чуть сдвинуты, чтобы до первой игры чемпионата оставалось дней десять. И «Динамо» (Киев), и «Спартак» были бы здесь априори фаворитами у болельщиков. Две группы по четыре команды, а потом финал между собой. А призовой фонд, может, и остался бы тем же. Зрительский ажиотаж был бы больше. Так что я обеими руками за такие турниры.
— Тем не менее турнир в Израиле рассматривался как репетиция к объединенному чемпионату. Нравится ли вам такая идея?
— Глубоко вдаваться не буду. Со спортивной точки зрения объединенный чемпионат — это интересно. Но для сильнейших команд. Что касается клубов второй восьмерки, то я не представляю, как они будут в нем участвовать. Словом, есть еще много вопросов, и вы наверняка понимаете, что я имею в виду.

Буду болеть за «Зенит», но фаворитом вижу «Боруссию»

— Кто, на ваш взгляд, в этом сезоне будет бороться за чемпионство?
— Те же команды. Только на этот раз наиболее активно себя начнут проявлять «Локомотив» и «Динамо». Ну и «Рубин» выпал из этой гонки.
— Кстати, не удивило ли вас то, что произошло в «Рубине»?
— Меня это шокировало и покоробило. Я просто слов не нахожу! Понимаю, что всегда приходит момент, когда нужно расстаться с тем или иным тренером. Однако по отношению к Бердыеву неправильно поступили. Всё можно и нужно было сделать по-другому. Как такое могло случиться в Казани, не понимаю. Этот человек сделал много для футбола в этом городе. Надеюсь, что в глазах болельщиков он останется легендой.
— Согласны ли вы с тем, что те команды из числа лидеров, которые не играют в еврокубках, имеют больше шансов на успех в чемпионате?
— Я считаю, что так оно и есть. При наших ограниченных возможностях зачастую не хватает игроков на два состава. Поэтому, конечно, тем, кто не играет в еврокубках, проще добиться медалей во внутреннем первенстве.
— А какими видите шансы «Зенита» в противостоянии с «Боруссией»?
— «Боруссия», к счастью для «Зенита», тоже не блещет, но в ней сейчас такой уровень, что это еще не значит, что подобным образом команда будет играть в еврокубках. «Зениту» нужно будет не уступить на выезде. И хотя мои симпатии будут на стороне питерской команды, фаворитом все же является «Боруссия». Я внимательно слежу за немецким чемпионатом и вижу, как там выстраивается работа и игра.
— «Зениту» удалось пройти в плей-офф. Что не получилось у ЦСКА?
— Без комментариев — это не моя тема.

sport-weekend.com