Вениамин Мандрыкин: «Меня положили на койку, где умер Перхун»
21.07.2017
(Пока оценок нет)
Загрузка...«Разговор по пятницам» вернулся из отпуска! Умопомрачительное интервью с известным голкипером, чья карьера оборвалась из-за жуткой автокатастрофы.
Мы боялись этого интервью, этой встречи. Мандрыкин заметил наше смятение – видимо, не первые, кто заходил в его комнатку с ужасом в глазах.
Посмеивался над нами. Помогал освоиться.
– Кладите диктофон прямо на меня… – указывал взглядом на безжизненные ноги.
Мы замирали. Как-то неудобно.
– Да не бойтесь! – реагировал улыбкой Веня. – Я все равно ничего не чувствую…
В какой-то момент из дня сегодняшнего перескочили на вратарские воспоминания. Мандрыкин охотно поддержал тему. Потом спросили о чем-то – и вдруг услышали:
– Как вы меня заставляете мозг ломать! Пожалейте, я же инвалид!
Нас будто обожгло. Смутились, повисла пауза – а Веня через мгновение рассмеялся, наслаждаясь эффектом:
– Успокойтесь! Шучу! Между прочим, самые жесткие шутки – у инвалидов.
– Ох.
– Точно вам говорю. Насмотрелся в реабилитационных центрах. Люди с ограниченными возможностями специально начинают громко глумиться над своим состоянием, когда рядом здоровый человек. Тот в растерянности. А нам смешно: «Гляди, как обломался, не по кайфу ему…» Вот такие у нас приколюхи.
С аварии, разрезавшей жизнь бывшего вратаря ЦСКА на две половины, прошло почти семь лет.
– Совсем ничего не чувствуете?
– Позвоночник у меня поврежден в таком месте… Чуть выше было бы – я бы умер. Но врачи и так 25 процентов давали на то, что выживу. Поэтому на полтора месяца поместили в медикаментозную кому с искусственной вентиляцией легких. Чтоб организм не перегружать. Сейчас ноги не двигаются вообще, руки – чуть-чуть. Главное, лицо почесать могу, это моя мечта была после аварии!
– Еще о чем мечталось?
– Самому дышать научиться. Избавиться от аппарата, который за тебя это делает. Через трубку закачивает кислород в легкие. Первые-то полгода я ничем пошевелить не мог. Мне рассказывали: если спинной мозг не перебит полностью, остаются частички – они сами будут искать пути. Что-то заработает. Руки ко мне вернулись. Но пальцы не двигаются. Видите, как выгнулись?
– Вы наверняка прислушиваетесь к изменениям в собственном организме. Становится лучше?
– Перемены возможны в первые три года. Что восстановилось – то восстановилось. Теперь всё. Я такой до конца жизни.
– Вы спокойно говорите ужасные вещи.
– А как еще говорить? Я наездился по реабилитационным центрам. Видел мужчину, который получил травму в 15 лет. В школе на уроке физкультуры неудачно выполнил кувырок. Воткнулся головой, сломал позвоночник. Сейчас ему 51 год.
– 36 лет передвигается на коляске?
– Да. Женился на девушке с ограниченными возможностями, вместе мотаются по реабилитационным центрам. Обронил: «Другой жизни я не знаю». Я тоже могу двигаться на коляске, просто крутить колесо не в состоянии. У него ситуация чуть лучше моей, повреждение ниже. У меня-то четвертый и пятый позвонки. Чем выше, тем хуже. Двух одинаковых травм позвоночника не бывает! Все разные!
– На улице бываете?
– В последнее время – нет. Для меня там ничего интересного. Окошко открыли, проветрили – хватает. Я же ездил в реабилитационные центры. Ну, катаешься туда-сюда… Там хоть круглый год лежать можно, да толку? Первые два года в этих центрах много времени проводил.
– Лифта у вас в подъезде нет. А этаж высокий.
– Соседские парни помогают, когда надо вытащить. Без проблем. Человек ко всему привыкает, жить можно в любом положении! Я нормально себя чувствую. Случается, давление подскакивает. Но это ерунда. В остальном порядок. Только не бегаю.
– Кто навещает?
– Поначалу многие заходили. Со временем – все меньше и меньше. Заглядывает мой товарищ по юношеской «Алании» Ацамаз Дедегкаев. Он в Москву перебрался, трудится в Счетной палате. Бывали у меня Игорь Акинфеев, Руслан Пименов, Вова Кисенков, Дима Хомич, Ролан Гусев… Но ко мне не наездишься – Хомич-то в Перми, Кисенков – в Калуге, Гусев – в Марбелье. С Денисом Поповым часто созваниваюсь. Дети мои к нему ездят отдыхать.
– В Новороссийск?
– Это Денис тренирует там, а гостиницу открыл в Геленджике.
– Самый неожиданный звонок за последнее время?
– Из Владикавказа набрал парень по имени Людвиг. Он постарше, предыдущий выпуск тренера Горохова. Немножко были знакомы, но не общались лет пятнадцать. Сказал: «Сегодня во сне тебя увидел – ты ходишь. Надо, думаю, найти телефон…»
– Друзей у вас было много?
– Очень. Но меняешь команду – и весь круг приятелей обновляется. Всегда так.
– Газзаев звонил?
– Ни разу.
– Зато Гинер вам очень помог. Виделись после аварии?
– Нет, вот Рома Бабаев заезжал. Мы до сих пор на связи. А Евгений Леннорович взял на себя все траты. Вы не представляете, что это за суммы. Чтоб доставить меня на специальном самолете из Брянска в Москву, держать в реанимации…
– Что за цифры?
– Как мне сказали, если не по квоте попадаешь в НИИ Бурденко, за каждые из первых десяти суток платишь по 30 тысяч рублей. Дальше – по 20 тысяч. Провел я там около десяти месяцев. Плюс мини-операции для дыхания. Оплачивал всё Гинер. Сразу же написал гарантийное письмо от футбольного клуба.
– Ваша семья такие расходы не потянула бы?
– В то время не было наличных. Пришлось бы продавать квартиру, машину. Вы знаете, что ребята из ЦСКА собрали огромную сумму?
– Около ста тысяч долларов.
– 130 тысяч! Тоже большое подспорье. Инвалидность оформили через год. Надо было покупать матрасы, чтоб не было пролежней, специальную кровать. Видите, какая удобная? Разные кнопочки, сам управляю.
– Как вам вручили 130 тысяч долларов?
– Жанну, сестру, пригласили в офис ЦСКА на Ленинградском проспекте. Ребята скинулись и оставили у руководства. Я поразился, узнав. Ясно, что собирали, – но чтоб столько?! Еще армейские фанаты меня навещали. Из группировки «Люди в черном». Майку сделали к десятилетию победы в Кубке УЕФА. Мячик с автографами. Обычно я дарил мячики – а тут мне. В 2005-м, когда взяли Кубок УЕФА, болельщики каждому вручили золотой перстень, медали с лошадкой. Все сохранилось!
***
– Телевизор у вас работает почти круглые сутки. Что смотрите?
– Если футбол, то центральные матчи. Мне больше канал Discovery нравится. Всякое научно-познавательное, про космос, галактики. Когда в реанимации был, друзья купили телевизор. Коробки с дисками приносили. Кучу фильмов пересмотрел. Особенно люблю с Николасом Кейджем. «Угнать за 60 секунд», «Семьянин»…
– Какого актера не переносите?
– Тома Круза. Из-за сектантских дел, вся эта сайентология не по душе.
– «1+1» видели?
– Да, хорошее кино. Очень точно все передано! Мне тоже без разницы, тепло или холодно, когда к ногам прикасаются. Но у главного героя ситуация хуже моей, даже шеей не двигал. Полностью перебит шейный отдел. А у меня чуть-чуть сохранилось от тоненькой линии. Я вам объясню, что это такое. Если отделить позвоночник – останется желеобразная полоска. Наука восстановить спинной мозг не в силах, любое прикосновение заканчивается парализацией. Всегда больше вреда нанесешь. Третий отдел поврежден – он поясничный, отнимаются только ноги. В шейном отделе – по грудь.
– Ноутбук у вас есть?
– Нет, в Фейсбуке меня не ищите. Прежде заглядывал, новости узнавал. Сейчас вообще не тянет. Соцсети – зло!
– Вы рассуждаете, прямо как Акинфеев.
– Думаю, я раньше начал так рассуждать. Друзья, не связанные с футболом, предлагали установить компьютер и комплект специального оборудования, чтоб общаться через интернет. Я ответил: «Спасибо, ребята, не надо. С вами интереснее встречаться вживую. Никакая программа этого не заменит». Кто-то из них заскочит раз в месяц, хлопнем по рюмочке, ну и нормально.
– А что читаете?
– Теперь, к сожалению, нет такой возможности. Ни к аудиокнигам, ни к электронным себя не приучил. Просто не воспринимаю. Хочется взять книжку, почувствовать аромат бумаги, пошелестеть. Вот это настоящее удовольствие. Но в руках я ничего не удержу. А просить, чтоб сидели рядом, переворачивали страницы… Ну зачем людей напрягать? Это и для них мучение, и для меня. Лучше телевизор посмотрю.
– Когда осознали, что будете лежачим?
– В реанимации. Пришел в себя после комы, расспросил врачей. Мне рассказали – я принял. Уточнял: «Никакие пересадки не возможны?» – «Наука пока не придумала. Может, лет через десять-пятнадцать…» Это еще до МРТ говорили. Когда даже шею повернуть не мог.
– К нетрадиционной медицине обращались?
– Нет.
– Вам предлагали?
– Через знакомых забрасывали идеи. Если б это помогало – не было бы в Москве столько инвалидов-колясочников. Травмы спинного мозга не поддаются восстановлению. Многие этого не понимают, ездят в Китай, Индию… А мне достаточно было пообщаться с Александром Коноваловым, чтоб все понять.
– Это кто?
– Выдающийся нейрохирург, сорок лет был директором института Бурденко. Академик. Как мне говорили, входит в мировую тройку. Такой доктор ничего не может сделать с тысячами больных. А какой-то прохиндей травками и козлиной мочой – справится? Ну не глупость ли?
– Был бы у вас сломан не четвертый, а шестой позвонок – сохранялся бы шанс подняться?
– Нет. Пальцы бы двигались, сам бы мог есть. Полностью никто не восстанавливается.
– От какой картины в реабилитационных центрах у вас самого сердце защемило?
– Тяжело с теми, у кого вегетативное состояние. Человек с открытыми глазами, но ни на чем не фокусируется. Нулевые реакции. Как пример – генерал Романов. Вот на это смотреть невыносимо! Даже не на них, а на родственников.
– Много таких?
– В реанимации – 90 процентов. Вечерами медсестры дела свои заканчивали, спать на дежурстве нельзя. Все вокруг в коме, как овощи, а я все-таки соображаю. Ну и шли ко мне поболтать. Подбадривали: «Веня, ты радуйся, что людей узнаешь, детки тебя навещают, мама. А рядом с тобой кто лежит…» К тем матери приходят, рыдают, на коленях ползают: «Сыночек, взгляни на меня, это твоя мама!» Вроде бы может помочь, что-то в мозгу откликнется. Хотя не видел такого. Священников приводят. Молитву за здравие читает – а человек прямо в этот момент умирает. Сразу другая молитва начинается, «за упокой»…
– Соседи ваши по реанимации, как правило, на автомобилях бились?
– Не-е-т! Лежал парень – гонщик, стритресйер. Рассказывал: «Все время думал – разобьюсь за рулем. Нырнул – и воткнулся в дно». Правильно говорят – нельзя башкой вниз прыгать, если дна не знаешь. Другой паренек просто плыл, голову опустил в воду. Обычная речка, бревно навстречу. Удар, как в бортик бассейна, – и то же самое, что у меня… Знаете, сколько в Москве колясочников? 30 тысяч! Не говоря про других инвалидов!
– Представляем, какая мука – лежать рядом с людьми, которые не реагируют ни на что.
– Да нет. У меня вообще никаких психологических проблем не было. Вышел из комы, через пару дней явился психиатр. Выяснять, нет ли суицидальных наклонностей, депрессии. Пару вопросов задала – к реаниматологу поворачивается: «Я ему не нужна».
– С чувством юмора вы всегда дружили.
– Ко мне медсестрички подсаживались: «Можно пообщаться? От тебя такая энергия, позитив!» Со мной поговоришь – и проблемы не кажутся проблемами. Всякая уходила с улыбкой: «А-а, ерунда какая!»
– По собственным ощущениям – сколько вам сейчас лет?
– Как попал в аварию 29-летним – столько и осталось. Может, 25. Люди годы чувствуют, двигаясь: о, тяжелее стало… А я этой тяжести в кровати не ощущаю. Ничего не накапливается.
Июль 2001 года. Сергей Перхун и Вениамин Мандрыкин на тренировке ЦСКА.
***
– «Порше» – чудо-машина, словно капсула. Водитель в любом случае должен оставаться невредимым. Почему ж у вас такая беда?
– Превышал я крепко, что и говорить. Не справился с управлением. Надо поворачивать направо, а скорость огромная. Колесом въехал в бордюр – и машина взлетела. Приземлилась на крышу, прямо у водительского места. Было нас пятеро – Максим и Марат, тоже футболисты брянского «Динамо», и две девчонки. Все восемь подушек сработали. А на крыше они не предусмотрены. Удар пришелся мне в голову и пошел ниже, четвертый позвонок разлетелся на осколки. Пятый сместился. Я сразу отключился.
– А пассажиры?
– У парней ни синяка, ни царапины. У одной девушки ключица сломана, у другой трещина в позвонке. Через пару месяцев оклемались.
– Следователь к вам приезжал.
– Это по закону положено. Заехал, когда я уже домой перебрался из реанимации. Требовалось взять показания и закрыть дело за примирением сторон. Я же главный виновник. Ни у кого претензий не было.
– Машину восстановили?
– На запчасти ушла. Восстанавливать себе дороже.
– Работавший с брянским «Динамо» Валерий Петраков нам говорил: «Эх, Веня, зачем же он убегал? Дал бы гаишникам 10 тысяч рублей, они бы его с почетом до дома проводили».
– Это – да… У Марата друг – начальник в ГИБДД. Один звонок все решил бы. Но меня азарт охватил. Всю жизнь гонял! Если чуть-чуть выпил – никогда не останавливался. Убегал от гаишников даже не потому, что денег жалко. Адреналин, понимаете? За десять лет ни разу меня никто не догнал.
– Часто пытались?
– Случалось. В Москве всегда от гаишников уходил. В Брянске меня что подвело? Не знал дорогу. А девчата местные, начали подсказывать… Вообще за рулем никого нельзя слушать, на такой скорости – тем более. Только собственным глазам можно доверять. А эти кричат: «Здесь направо!» Вот я руль и вывернул. Скорость была 240. Не вписался в поворот, бордюр сработал, как трамплин.
– Вы были пристегнуты?
– Нет. Ремень – спорная штука. Бывает же: кто не пристегнулся, вылетел в окно. Остальные сгорели в машине. Мне не повезло – приземлились на мое место. В интернете рассматривал фотографии автомобиля. Единственная вмятина – над водительским сидением. Как Марат рассказал, по дороге дерево вырвали с корнем. Машина на крыше катилась еще метров сто с большой скоростью. Рядом шиномонтаж, если б в него врезались – это смерть, всех бы размазало. Но там выставлена была старая резина, приняла удар, как на гонках.
– Что такое – 240?
– Если окна закрыты – ничего не чувствуешь. Но я на спидометр старался особенно не глядеть. Лишь когда на МКАДе «стрелку клал» в 2001-м. На спортивном «Мерседесе» CLK у меня ограничитель стоял – 250. Чтоб до 260 дотянуть, надо долго жать газ в пол. Если по прямой гонишь – никакого страха. Вот приоткроешь окошко – оглушает! Ветер лупит с такой силой, что ударной волной стекло может вынести!
– Кто-то из футболистов ЦСКА нам говорил: «С Веней ездить было жутко. Одной рукой держит руль, другой набивает SMS. Гляжу, а у него на спидометре 200».
– Еще и сигарета была. Ха! Когда база ЦСКА находилась в Архангельском, мы, молодые, созванивались – и выезжали одновременно. Кто быстрее до базы долетит. Потом созваниваться перестали, если видели друг друга на трассе, начинались зарубы.
– Кто был вашим главным конкурентом?
– У Дениса Попова машина мощнее. Спортивный кабриолет «Мерседес» SL 60. Небольшой автомобиль с шестилитровым мотором.
– А у вас?
– «Мерседес» CLK, объем 3,2. Но я первый приезжал! Останавливаешься за воротами базы, выходишь – а у тебя колодки дымятся.
– Ветераны в ваших заездах не участвовали?
– Исключительно молодежь – Евсиков, Попов, Гогниев, я… Когда в Ватутинки гнал, по обочине Газзаева обходил. Тот сердился: «Это что за езда?!» Давайте паузу возьмем, ребята, я перекурю. Пересыхает в горле. Потому что говорю все время на вдохе…
2 сентября 2007 года. Москва. Лужники. «Спартак» – ЦСКА – 1:1. Вениамин Мандрыкин против Веллитона.
***
– Курите давно?
– С юности. Сейчас мне позволяют. Когда играл, штук десять в день выкуривал. Но всегда знал: если захочу – брошу. В какой-то момент завязал. В одну секунду отшвырнул сигарету, и все. До аварии года два не прикасался. В реанимации у меня еще отовсюду трубки торчали – неожиданно попросил закурить. Помогало откашляться. Сейчас те же десять сигарет, как и прежде.
– Выпивать можно?
– Полюбил дагестанский коньяк. Раньше пил что угодно, сейчас – только коньяк.
– Через трубочку?
– Нет, мне помогают рюмку закинуть.
– Что вам снится?
– Во сне я всегда здоров, хожу! Ни единого сна, когда было бы по-другому. У всех инвалидов так.
– Во сне осознаете, что на самом деле все иначе?
– Со временем стал понимать. Если сон неглубокий. Еще видения у меня случались. Сон переплетался с реальностью. В коме чудилось, что я на океанском пароме. Вроде умираю, меня грузят и обкалывают наркотиками. Чтоб все прошло безболезненно. Рядом шумел компрессор, врачи с медсестрами громко переговаривались. Все это вплелось в сон. Казалось, девчонки в бассейне веселятся. Когда чуть отпускал наркоз, возникало ощущение, что у меня ноги отрезаны. Дальше паром прибывает в Амстердам, надо мной ребята склоняются: «Мы пошли в город за травой. Тебе какой-то взять?» Нет, отвечаю. Курить не буду, принесите два чизбургера. Возвращаются веселые, обкуренные. Говорю: «А где мои чизбургеры?» – «Нет, сначала мы тебя обколем, потом перекусишь…» Вот такой сон!
– Что за лекарство вам давали?
– Пропофол. На котором Майкл Джексон сидел. От него и умер. Если не контролировать процесс, человек перестает дышать. А я-то в датчиках весь был. Особенно реальность со сном переплеталась, когда ненадолго выводили из комы. Проверяли, как фокусируюсь. Не сон и не реальность, видения какие-то.
– Говорят, многое в таких снах происходит на огромной скорости.
– Это когда от наркоза отходишь.
– Футбол снится?
– Часто!
– Что именно?
– Как прыгаешь – нет. Больше, как готовишься к игре. Возвращаются страхи из тех лет: то щитки забываешь, то перчатки, то бутсы…
– Хочется включить собственные матчи?
– Нет. Терпеть не могу смотреть футбол.
– Вот это ответ.
– Я играть люблю! Если случались травмы или не попадал в заявку, старался не ходить на стадион. По телевизору свою команду еще мог посмотреть. Но никогда у меня не было фанатичной любви к футболу. Не читал обзоры, аналитические заметки об игре. Разборы матчей и теоретические занятия для меня всегда были мучением.
– Перед выходом на поле не волновались?
– Всегда волновался! Иначе жди беды. Как правило, у всей команды такое настроение, каждому в раздевалке передается. Но чтоб дрожать… Наоборот! Для меня чем сложнее – тем лучше. Выходишь в Лужниках против «Спартака», народу море. Адреналин невероятный. За неделю до матча только о нем и думал. Сидишь дома, ужинаешь – вдруг мысль: «Через три дня такое будет!» Сразу мурашки по коже.
– Пожарище за вашей спиной фанаты устраивали?
– Так это кайф! Как раз ради игр со «Спартаком» стоило приходить в ЦСКА. Даже если орут что-то по твоему адресу – все равно здорово. После матча спартаковские болельщики ко мне почему-то тянулись: «Распишешься?» А то некоторые чужим фанатам автографы не дают.
– Голы из прошлого вспоминаются?
– Нет. Медали вспоминаются. Правильно Газзаев говорил: «Вы забудете, сколько вам заплатили за какие-то матчи. Но всю жизнь будете вспоминать трофеи!» Так и оказалось. Детали растворились.
– Однажды на сборе вышли вы на второй тайм против «Кельна». ЦСКА проигрывал 0:2. Завершился матч со счетом 1:9.
– Точно, было! Вы бы не сказали – я бы и не вспомнил. Это в Москве всполошились, узнав счет. А мы матч с «Кельном» забыли через две минуты. Конец сбора, тяжело добирались, черти где стадион, слякоть, прямо оттуда в аэропорт поехали. Никакого настроя! Мне гораздо больше врезалось в память, как пропускал шесть за ЦСКА.
– Мы такого не помним.
– Я только перешел, играли в 2001-м против «Зенита». Последний матч Садырина в ЦСКА. Сгорели 1:6. Команда в такой яме была после смерти Перхуна! Просто доигрывали сезон, на каждый матч выходили как на каторгу. Садырин чувствовал себя ужасно, раз в две недели летал в Германию к врачам. Когда возвращался, это был кошмар. Я в первый раз с таким столкнулся – человек после «химии» будто мертвый. Настоящий труп, зелено-желтый. Одни кости. Проходит пара дней – становится лучше. Но после того матча мы Садырина больше живым не видели.
– Вас же в Махачкале вместо Перхуна выпустили?
– Это был первый случай, когда я заменил Перхуна. Но не последний – я и лежал на том самом месте, где он умер.
– В больнице?
– Да. Он же неделю в Бурденко пробыл. Таких боксов в первом отделении штук пятнадцать. Место номер один – для самых тяжелых больных. Я там провел четыре месяца – пока сам дышать не начал.
– В Бурденко вспоминали Сергея?
– Мне даже рассказали, почему он умер. Кости черепа были тоньше, чем у обычного человека. В момент удара череп треснул, кровь стала поступать внутрь. Если б в Махачкале сразу сделали МРТ, поняли бы – необходима срочная трепанация. Вскрыли бы череп, убрали всю кровь, не было бы никаких последствий. Кровь же давит на мозг!
– Это понятно.
– Просто упустили время. У Петера Чеха травма была тяжелее. Но там Лондон, а здесь – Махачкала.
– Как столкновение Перхуна и Будунова смотрелось со скамейки?
– Вообще ничего необычного! В 2000-м на сборах с «Аланией» играли против минского «Динамо». Точно такой же эпизод, сталкиваюсь с кем-то лбом. Для меня все завершилось тремя швами, для Перхуна – смертью. Я спросил медсестер, которые через неделю отключали Серегу от аппаратов: «Почему так вышло?» Объяснили. Когда привезли – было поздно спасать, половина мозга умерла.
– Хороший был парень?
– Да. Мы подружиться не успели. Я к тому времени всего месяц был в ЦСКА. В Махачкале гостиница маленькая, нас поселили в трехместном номере – Перхуна, Гогниева и меня.
– Предчувствий не было?
– Никаких. Игра как игра. Садырин на похоронах сокрушался: «Это третий футболист ЦСКА, который при мне гибнет – Еремин, Мамчур, Перхун…» Он жутко переживал. А с семьей Перхуна потом общался Сергей Семак. Собрали деньги всей командой, когда выиграли чемпионат – снова скинулись.
***
– У Акинфеева репутация тяжелого человека – но вы-то Игоря лучше знаете.
– Почему-то все говорят: «Акинфеев – сложный, зазнавшийся, надменный…» Отвечаю: с этой стороны я Игоря не знаю. Всегда нормально общались.
– Помните, как впервые его увидели?
– Кажется, в 2002-м. Я травмировал мениск, в Германии оперировался. Игоря привлекли к тренировкам с основой. Пару матчей был в запасе у Крамаренко. Затем в ЦСКА пригласили Нигматуллина. А на сборы Акинфеева в 2003-м взяли.
– Когда поняли, что конкурент-то серьезный?
– Трудно сказать… Но после победы в Кубке УЕФА стало очевидно: из ЦСКА надо уходить, если хочу играть. Первым номером будет Акинфеев.
– Почему?
– Такой титул завоевали! Если прежде я боролся, конкурировал – то сейчас всё. По отношению Газзаева было понятно, что ставка на Акинфеева. В 2007-м у Игоря травма, полгода восстанавливался. Месяца четыре Газзаев ко мне относился мягко. Только поддержка: «Играй!» Чем ближе к выздоровлению Игоря, тем больше придирок. Ясно: вот Акинфеев выздоровеет и встанет в ворота. Меня зачехлят.
– Со стороны Чанова отношение такое же?
– Нет. Чанов со всеми нормально общался. Но он ничего не решал. Первое, второе и третье слово за Газаевым. Как скажет, так и будет. После 2005-го я раз в год подходил к Гинеру, просил отпустить. Отвечал: «Все понимаю». «Сатурн» интересовался, из «Рубина» Кафанов за мной приезжал – не могли договориться с ЦСКА. Мне страшно хотелось играть! Узнаю, как спокойно годами себя чувствовал Чепчугов, все его устраивало – меня это убивает. А он так и досидел до конца контракта.
– До поры Газзаев верил в вас. Помните день, когда все изменилось?
– Первые его слова после отставки Жорже: «Вы с Игорем для меня равны. Играете до ошибки…» У Акинфеева она случилась через пару матчей, но Газзаев не сдержал слово. Просто на меня «забил». И я понял, что ловить в ЦСКА нечего.
– У каждого футболиста есть самый обидный в жизни эпизод, когда оставили в запасе.
– 2006-й. Акинфеев получает красную карточку со «Спартаком», на следующий матч против «Томи» Газзаев выпускает Габулова, а не меня. Это была его первая игра за ЦСКА.
– Объяснил как-то?
– Нет. Решил и все. Тогда-то я осознал окончательно: доверия никакого. Хоть и до этого проскакивало. На тренировках я выглядел не хуже Габулова.
– К нему Газзаев относился всегда теплее?
– Нет. В молодежной сборной я играл. Ощущение, что это даже не из-за Габулова!
– Отношение к вам лично?
– Вот-вот. В 2007-м после травмы Акинфеева я играл нормально до периода дозаявок. Точно знаю – Газзаев хотел взять другого вратаря. Всегда у него такое было! Тот же случай, что в 2002-м. Я мог через месяц играть, но Газзаев пригласил Нигматуллина.
– Почему Акинфеева в ЦСКА прозвали Фурик?
– Понятия не имею. Поинтересуйтесь при случае у Гусева, это он всем прозвища придумывал. Игнашевич – Бульбаш. Из-за белорусских корней. Шемберас – Енот. Якобы похож. Или Кишка. Потому что худой. В столовой по три порции наворачивал, вставал на весы – ни грамма не прибавилось! Меня из-за румяных щек Гусь прозвал Снегирем. А про братьев Березуцких говорил: «Одна голова нормальная, вторая – дурная…»
– Дурная – это Вася?
– Ага. Слишком шебутной. Леша поспокойнее.
– Как Акинфеев на Фурика реагировал?
– Нормально. Я-то из уважения обращался к нему только по имени. А в команде для всех, кроме иностранцев, он был Фурик. Сейчас, думаю, Игнашевич да Леша с Васей так называют. Молодые не рискнут.
– У самого Гусева прозвище было?
– Цыган. Таджик.
– Почему таджик-то? Он же в Ашхабаде родился.
– Ашхабад, Душанбе – ребята не вникали. Иногда Гусь заводился, орал Гогниеву, Кусову, Габулову или даже мне: «Эй, зверь…» В ответ неслось: «Кто зверь?! Да на себя посмотри! Какой ты на фиг Гусев?!» Мужской коллектив, шутки специфические. Но беззлобные.
– Над Газзаевым подшучивали?
– Тот же Гусь гениально его копировал. За глаза, конечно. Есть у Валерия Георгиевича привычка. Когда злится, прежде чем сорваться на крик, начинает шевелить усами и губами делает вот так: «Пфф-пфф-пфф…» Как будто слова подбирает, прежде чем разразиться тирадой.
– Самый живописный его приступ ярости?
– 2002 год, проиграли ответный матч Кубка УЕФА «Парме» 2:3. Третий мяч пропустили на последних секундах. Газзаев ворвался в раздевалку, схватил два апельсина, выжал на стол. Разбросал полуторалитровые бутылки с водой, одна из них прилетела в Шембераса. Не успел увернуться. А Валерий Георгиевич направился в душ. Прямо в одежде!
– Стоял под струей, как Ипполит в «Иронии судьбы»?
– Примерно.
– Но зачем?!
– Эмоции. Нервы. Переживал, что такую игру отдали. Мы же во втором тайме 2:1 вели, казалось, вопрос решен. А потом румын Муту забил два – и до свидания.
***
– Сборы в Железноводске при Валерии Георгиевиче вспоминаете с ужасом?
– Вы про бассейн или легендарные газзаевские фартлеки?
– Давайте сначала про бассейн.
– Продержаться под водой минуту – не проблема. Набрал побольше воздуха в легкие – и сидишь. За пару дней привыкаешь. Гораздо тяжелее давались эстафеты, прыжки с «тумбочки». Многие ребята жаловались, потому что животом попадали, ходили красные. А Газзаеву по барабану: «Прыгай!» Слава богу, во второе свое пришествие в ЦСКА, после Артура Жорже, такие тренировки уже не практиковал.
– Лет в четырнадцать вы чуть не утонули. С тех пор от воды не было паники?
– Нет-нет, никаких фобий. А история такая. Во Владикавказе с друзьями собрались Терек переплыть. В одном месте небольшой островок делит реку на две части. Меня волной накрыло, нахлебался. Нормально вздохнуть не могу, силы на исходе. Бурное течение сносит прямо к порогу реки. Оттуда точно не выберешься, камнями зашибет. Друзья видят, что дела мои плохи, но не в состоянии помочь. Когда понял, что шансов спастись нет, почти у самого порога внезапно наткнулся на огромный валун, который торчал из воды. Обхватил его руками, отдышался и кое-как дотянул до островка. Через час поплыл обратно.
– Теперь о фартлеках.
– 2002-й, серия «шесть по тысяче двести». Кириченко, Беркетов и я отстали от основной группы метров на пять. После финиша Газзаев сообщил: «С каждого по 300 долларов». Единственный мой штраф за всю карьеру.
– Вам-то, вратарю, зачем эти лошадиные нагрузки?
– В те годы у Газзаева все пахали на износ. Но больше вратарей деньгами не наказывал, хотя мы частенько в норматив не укладывались. Как нам во время кросса или фартлека за полевыми угнаться? А тогда, думаю, с его стороны был психологический ход. Новый тренер, первый сбор – решил себя поставить. Ну и меня до кучи оштрафовал. Чтоб не вносить раскол в команду.
– Были еще в вашей жизни необычные сборы?
– В декабре 2003-го ЦСКА возглавил Жорже. Так футболистов заставили отпуск прервать. Вызванивали на морях-океанах: «Все бросайте, потерю путевок компенсируют, приезжайте в Турцию. Знакомиться с новым тренером». Полный бред! Не понимаю, зачем руководители клуба пошли на это.
– В Турции провели полноценный сбор?
– Тренировка была раз в день. Утром. Наверное, специально – чтоб народ по вечерам не расслаблялся. Но это никого не останавливало. К Жорже там прикрепили русскоязычного помощника, ходил, умничал. Ребята его посылали: «Мы чемпионат выиграли, заслужили отдых, а нас выдернули в разгар отпуска…»
– Чем Жорже запомнился?
– «Человек-гуд».
– Настолько хороший?
– Да я не об этом. Что бы ни случилось, у Жорже на все один ответ: «Гуд…» Он и после поражений твердил в раздевалке: «Гуд, гуд…» Мы переглядывались – какой на хрен «гуд»? Ни игры, ни результата! В тот отрезок первый и последний раз на моей памяти Гинер приехал на базу, устроил разнос.
– Футболистам?
– Ну а кому же? Решил встряхнуть команду, жесткий был разговор. Когда за Гинером закрылась дверь, Жорже поднялся, покачал головой: «Президент с вами был слишком суров. Ноу гуд…»
– Главная его заслуга – открыл Жиркова.
– Это правда. Был бы наш тренер – Юра бы не пробился. Ставили бы аргентинца Феррейру, которого ЦСКА купил за несколько миллионов. Еще Жорже научил Березуцких в пас играть. Вы помните, что они до этого вытворяли? Не знали, что с мячом делать, на «Динамо» лупили в район Третьего кольца. Над ними вся Россия смеялась. А Жорже сразу сказал: «Никаких выносов! Из обороны выходим через пас. Ошибетесь, гол пропустим – не страшно…»
18 мая 2005 года. Лиссабон. «Спортинг» – ЦСКА – 1:3. Радость Вениамина Мандрыкина и партнеров по ЦСКА после завоевания Кубка УЕФА.
***
– 2005-й, Лиссабон, финал Кубка УЕФА. В какой момент поверили, что обыграете «Спортинг»?
– После гола Вагнера. Об этом и Путин говорил, когда принимал нас в Ново-Огареве. Едва журналистов выпроводили из зала, произнес: «Теперь давайте нормально пообщаемся, по-домашнему. Если откровенно, не думал, что вы победите. Даже не включал ваш футбол. Отправился перед сном с собачкой прогуляться, здесь же, в Ново-Огарево. Иду мимо будки охранников, слышу – шум-гам. Ага, думаю, финал смотрят. Заглядываю: «Ну что, мужики, какой счет?» – «Наши 3:1 ведут! Только что Вагнер забил». Минут пятнадцать оставалось, подсел к ним и уж в концовке за вас поболел…»
– На этой встрече Вагнер с озорной улыбкой кинул мячик в ноги Путину, предложил пожонглировать.
– Тот не растерялся. Почеканил в туфлях раза три, поймал мяч в руки и протянул обратно: «Вагнер, держи!» Все обалдели. Вообще-то Вагнер с Карвалью не горели желанием ехать в Ново-Огареве. Говорили: «К президенту Бразилии мы бы с радостью, а ваш нам зачем?» Оба были, мягко говоря, не в форме, их долго приводили в чувство. Из-за этого команда почти на час опоздала.
– К перерыву в Лиссабоне на табло горело 1:0 в пользу «Спортинга». Какие тогда были мысли?
– Честно? Думал, шансов нет. Кто скажет вам иначе – слукавит. Уж мне-то поверьте. В первом тайме нас так возили! Продохнуть не давали! Но во втором ребята переломили игру. Хотя португальцы при счете 2:1 в штангу попали. Сравняли бы – и неизвестно, чем бы все закончилось. Состав-то у них был приличный.
– Что творилось после матча?
– Радость, сумасшествие, море шампанского в автобусе и самолете. По дороге в аэропорт выкрикивали фамилии всех игроков ЦСКА, тренеров, персонала. А Юрий Семин, говорят, плакал. Он был на трибуне и после финального свистка не сдержал слез. От радости – что российский клуб впервые в истории выиграл еврокубок.
– С Газзаевым какой-то период Семин не общался.
– Пик конфронтации – 2002-й и 2003 годы, когда ЦСКА и «Локомотив» рубились за чемпионство. Потом снова стали друзьями.
– Как же на четвертый день после финала Кубка УЕФА вы чуть ли не с выхлопом «Спартак» обыграли?!
– Это одна из моих любимых историй. Слушайте. Погуляли мы хорошо. Нам же еще и у Путина шампанское наливали. За день до матча со «Спартаком» собрались наконец на базе. Состояние – словами не передать. Зашел Газзаев – тоже никакой. Пытался что-то сказать и не смог. Все засмеялись, он сам заулыбался, махнул рукой: «Хоть сегодня не пейте. Чтоб не опозориться. Нас «Спартак» ждет…»
– Который с 2001-го не мог ЦСКА обыграть.
– Совершенно верно. Проспались, протрезвели – и на поле. Встречались бы с какой-нибудь слабенькой командой, скорее всего, проиграли бы. А тут – дерби, переполненные «Лужники». Мобилизовались. В первом тайме пропустили, зато во втором забили три. «На парах» спартачей просто раскатали! За Можай загнали!
– Чудеса.
– Те, кто 90 минут отпахал, заходили в раздевалку со словами: «Тяжелее матча не было!» – и падали без сил. А там уже холодное пиво стояло. Запасные открывали бутылки, протягивали ребятам. В полной тишине Вася Березуцкий сделал большой глоток и сказал: «Если мы пьяными их обыграли, значит, никогда они у нас не выиграют!»
– Основным игрокам за победу в Кубке УЕФА заплатили по 50 тысяч долларов. А вам?
– 25 тысяч. При мне в ЦСКА было так. Футболистам стартового состава премиальные полагались в полном объеме. Запасному вратарю – 50 процентов, тем, кто просидел на скамейке – 20. Когда выпускали на замену, все зависело от вклада в игру. Вышел на три минуты, но успел забить или отдать голевую – выплачивали 100 процентов. А могли и оштрафовать – если плохо сыграл.
– Почему вы не стали «заслуженным мастером спорта»?
– За Кубок УЕФА звание получили девять игроков – Акинфеев, Березуцкие, Игнашевич, Алдонин, Жирков, Гусев и Семак с Кириченко, которые зимой из ЦСКА ушли. Когда вручали удостоверения, Николай Латыш, ассистент Газзаева, сказал мне: «Георгич вместо тебя и Габулова отдал «заслуженных» Кириченко и Семаку. Это мы над ними поиздевались».
– ???
– Сначала я тоже ничего не понял. Латыш объяснил: «Не захотели они в ЦСКА играть, остались без трофея. Теперь пусть жалеют…»
– Странная логика.
– Весьма.
– Алдонин рассказывал нам: «На командных вечеринках от каждого футболиста Газзаев требовал тост. В застолья это вносило легкое напряжение. Вместо того, чтоб спокойно праздновать, сидели, голову ломали – о чем говорить-то?» Но для человека, который вырос на Кавказе, тост – не проблема?
– Разумеется. В Осетии чтят застольные традиции. Тостов много, строгая очередность. Первый – за Бога, второй – за Святого Георгия… Нельзя молча накатить или сказать: «Ну, будем!» Пока старший не произнесет следующий тост, к бокалу никто не притрагивается. Но за столько лет в Москве я уже от всего этого отвык. Отчасти из-за Гусева.
– Почему?
– Вспоминаю 2003 год, банкет по случаю первого чемпионства ЦСКА. После двух-трех тостов поднимаюсь, начинаю говорить, а Гусь за рукав дергает, смеется: «Зверь, хорош! У себя в горах будешь речь толкать. Давай здесь без лишних предисловий. Очень уж выпить хочется…» Вот с того момента я к тостам охладел. Да и не отличались они в ЦСКА разнообразием. «За команду!» «За тренера!» «За руководство!» Все твердили одно и то же.
26 ноября 2006 года. ЦСКА — «Динамо» — 1:2. Президент ЦСКА Евгений Гинер и игроки празднуют победу в чемпионате России.
***
– Были у вас памятные разговоры с Гинером?
– Когда обсуждали мой переход из «Алании», встречались дважды. Первый раз – в Новогорске. Я там был с молодежкой, которую тренировал Газзаев. Тот уже знал, что со следующего сезона возглавит ЦСКА. Увидев Гинера, поднял большой палец: «Веня, советую прислушаться к Евгению Ленноровичу…» Второй раз общались в армейском клубе. Снова уговаривал, а я думал: «Зачем менять шило на мыло? Да, красиво излагает, будет строить новую команду. Но через год уйдет, а ты ковыряйся в этом болоте до конца контракта». Тогда никто не верил, что Гинер в ЦСКА всерьез и надолго.
– Во Владикавказе еще платили щедро?
– Да что вы! Задержки по три-четыре месяца были нормой. Я получал 3 тысячи долларов, в последние полсезона – 10. Накинули денег с одной целью – чтоб компенсация за меня выросла до миллиона. Рассчитывалась, исходя из годового заработка футболиста, умножалась на коэффициент. С «Аланией» контракт заканчивался, но уйти бесплатно все равно не мог.
– Вы не собирались там оставаться, не рвались в ЦСКА. Был третий вариант?
– Хотел уехать за границу.
– В «Бордо»?
– В «Лечче». На смотринах в «Бордо» побывал раньше, в январе 2000-го. Четко помню цифру – 600 тысяч долларов. То ли «Алания» столько просила, а французы отказались. То ли они предложили шестьсот, а во Владикавказе ответили: «Мало». В общем, не договорились.
– Кстати! Как же вас в раздевалке «Бордо» обокрали?
– Пока основа готовилась к матчу, работал с ней. Когда уезжала на выезд, меня отправляли во вторую команду. Где полно молодежи из Африки. У каждого в раздевалке свой шкафчик. Я после тренировки оделся, хвать по карманам – денег нет! Сказал Лешке Косоногову, который уже подписал контракт с «Бордо». Он позвонил управляющему. Вора не нашли, но вскоре меня вызвал президент клуба, извинился за инцидент и отсчитал девять стодолларовых бумажек.
– А что с «Лечче»?
– Через полгода после возвращения из «Бордо» начал стабильно играть в премьер-лиге, неплохо проявил себя в юношеской сборной. Во Владикавказ приезжал тренер вратарей «Лечче», одобрил мою кандидатуру. «Алания» выставила за меня уже два миллиона долларов. Итальянцы готовы были заплатить миллион двести. Потом сказали: «Ладно, подождем. Скоро твой контракт закончится, и заберем». Но летом я все-таки ушел в ЦСКА. А получила за меня «Алания» даже меньше, чем давал «Лечче». Умеет Гинер убеждать.
– Вас и «Спартак» приглашал.
– За год до ЦСКА. Сам отказался. Была у меня мечта – завоевать золотые медали не со «Спартаком». Он-то еще все выигрывал, казалось, это будет длиться вечно. Хотелось более острых ощущений. И тут Гинер начал скупать игроков. Я подумал: «Вот с ЦСКА и стану чемпионом». Плюс очень хорошие условия предложили. Как раз в те дни дал интервью «СЭ», в заголовок вынесли фразу: «ЦСКА стоит того, чтобы забыть о загранице».
***
– В «Алании» вашим конкурентом был опытнейший Хапов. Ладили?
– Покажите мне человека, который не найдет с ним общий язык? Заур – добрый, веселый, неконфликтный. Бывало, на тренировках кто-то из молодых добивал мяч в ворота с близкого расстояния. Хапов усмехался: «В «Динамо» за такие фокусы Сметанин бы сразу уши открутил…»
– Почему?
– Есть возрастные вратари, которые считают, что на тренировках молодежь не имеет права расстреливать их в упор. У Хапова этих понтов не было.
– Рассказывал, как против дортмундской «Боруссии» играл?
– О, вы напомнили шикарную историю! 1998 год, я только-только в «Аланию» попал. Выходит в «СЭ» заметка – на стадионе в Дортмунде при замене газона и дренажной системы обнаружили во вратарской авиационную бомбу времен Второй мировой. Приезжает Заур на базу, пацаны размахивают газетой, ржут: «Хап, как же ты в 1993-м не подорвался? С таким-то весом?!»
– Кажется, 110 килограммов.
– При этом отыграл фантастически, все выловил! 0:0 закончили.
– А вы, играя за «Аланию», взяли в Новороссийске два пенальти с интервалом в восемь минут.
– Было дело. Сначала не забил Призетко, следом Костя Коваленко. Но для меня это не достижение.
– А что же?
– Удача. Лотерея – угадал, не угадал? Попали в тебя или нет? Будешь стоять до конца, реагировать по удару – просто не успеешь дотянуться, если до мяча больше метра. Так что по отраженным пенальти нельзя судить о классе вратаря. Знаете, кто отбивал их лучше всех?
– Кто?
– Был в «Алании» Тамерлан Сикоев.
– Он же нападающий.
– Вот именно. Когда на тренировках вставал в «раму», ему никто не мог забить с пенальти! Всё угадывал!
– Кто для вас сегодня в мире вратарь номер один?
– Буффон. Случались яркие сезоны у Кана, Нойера, Наваса… Но если выбирать самого надежного и стабильного голкипера за последние лет двадцать, Буффон вне конкуренции.
– А в России?
– В начале 90-х выделялись Черчесов, Харин. Позже – Филимонов. На мой взгляд, он сильнее Акинфеева.
– Неужели?
– Да вы вспомните, сколько выручал Филимонов! И сборную, и «Спартак», который дотащил до полуфинала Кубка УЕФА. К сожалению, одна ошибка все перечеркнула. Пропустил с Украиной от Шевченко – и человека сожрали. А Игорь – хороший вратарь. Но не гений.
– Есть голкипер, чьи успехи вы не можете объяснить самому себе?
– Ребров, Лунев… Вот Селихов в «Амкаре» смотрелся здорово. Как и Юрченко в «Уфе». Эти парни мне нравятся. Не просто закрывают часть ворот – играют! Реакция великолепная. По уровню мастерства на голову выше Реброва и Лунева.
– Полагаете, скоро основным вратарем «Спартака» станет Селихов?
– Думаю, да. Если получит шанс. Зимой он пришел в команду, которая лидировала. Поэтому Каррера не стал ничего менять.
– А что в Луневе смущает?
– Всё – от антропометрии до действий в воротах. Для меня загадка, как он в «Зените» очутился. Даже Ребров получше. Не говоря уже о Лодыгине. В игре Лунева ничего выдающегося я пока не увидел.
– Зато в прошлом сезоне по количеству сухих матчей он уступил лишь Акинфееву и Реброву.
– А Медведев весной вообще все рекорды побил – и что? При Бердыеве у «Ростова» была такая оборона, что за 90 минут до вратаря мяч два-три раза долетал. Там бы и Кафанов мог на рекорд замахнуться.
– Не было у вас ощущения – как с мячом поговоришь перед матчем, так он и будет летать?
– Никогда. Ни со штангами, ни с мячом я не разговаривал. Если Реброву это помогает – ну и ради Бога. У меня была куча знакомых футболистов с приметами. В дубле «Алании» один играл – с таким усердием молился, что мы поражались. Уже на поле вышли, а он все ритуалы исполняет в раздевалке. Крестится истово. Ему кричат: «Ты еще на поле икону с собой возьму! И святую воду!»
– Сезон-2010 для вас складывался странно. Аренда в «Спартак» из Нальчика, где ни разу не вышли на поле, затем брянское «Динамо»…
– У меня еще два года действовал контракт с ЦСКА. В Нальчик позвал спортивный директор Саша Заруцкий, старый знакомый. Сразу объяснил расклад: «Взяли финского вратаря, Фредриксона. Для перепродажи. Но вдруг у него не пойдет? А твой уровень понятен. Если что – подстрахуешь». Я, конечно, надеялся, что буду играть, однако финн повода для замены не давал. Летом сказал Заруцкому: «Саша, это ж позорище – сидеть на лавке в Нальчике! Фредриксон справляется, ну и смысл мне время терять?» Так появился вариант с Брянском.
– Ничего не настораживало?
– Первое, что услышал: «Команда на последнем месте в ФНЛ. Зарплата в два раза меньше, чем в Нальчике». Ответил: «Плевать. Я играть хочу!» Так тянуло на поле, что готов был ехать куда угодно. В Брянске снова начал получать удовольствие от футбола. Помог команде спастись от вылета. На следующий сезон строил большие планы…
– А Фредриксона так и не продали.
– В сборной «кресты» порвал, долго лечился. В итоге расторгли контракт по обоюдному согласию.
– В Нальчике вы пересеклись с Юрием Красножаном. Впечатление?
– Нормальный мужик. Коллектив вообще был изумительный. Настолько дружный, настолько сплоченный! Пожалуй, лучший за мою карьеру. Даже с ЦСКА не сравнить. Теплота во всем – в приветствии, каждом эпизоде общения. Любого новичка или пацана из дубля принимали как родного.
– Заслуга Красножана?
– В том числе. А еще Миодрага Джудовича, капитана. Его уважали, к нему прислушивались. Я разных капитанов повидал. Номер один по игровым и человеческим качествам – Сережа Семак. Номер два – Джудович. Когда ребят там штрафовали по мелочам, все чуть ли не с радостью несли деньги в кассу. Знали – это на нужды команды, а не куда-то в клуб. Когда я в аварию попал, из Нальчика тоже поддержали финансово.
***
– В какое местечко из собственной юности особенно хотели бы вернуться?
– Так как она у меня во Владикавказе прошла – вот туда бы и хотел. По всей Осетии проехать… Юность – беззаботное время. Вы в Кармадоне были?
– Нет.
– Это такие горы, ущелья! Едешь – а над тобой нависает вся эта красота.
– После бывали на том месте, где погибла группа Бодрова?
– Нет. Когда летом 2001-го уезжал в ЦСКА, мне в Кармадоне устроили проводы. Замечательный ресторан, друзья собрались, пацаны из «Алании». Прошел всего год – погибли все повара и официанты, которые нас обслуживали. Шансов не было ни у кого, разом накрыло. Представьте: сто метров льда! Три километра в длину. Такая глыба сошла на ущелье, горы, будто ножом срезаны.
– Что сейчас там?
– Грязное озеро.
– Новый стадион ЦСКА хотелось бы посмотреть?
– Да, интересно. Мне предлагали, но пока не решаюсь. Тяжело! Нужно вызывать специальную «Скорую». Та около стадиона ждать не будет – после матча надо новую заказывать. Мороки больше! Не стоит того!
– Вы полагаете?
– Раз в год государство такую перевозку предоставляет – везут в реабилитационный центр и обратно. А за свой счет катайся хоть каждый день, в один конец – три тысячи рублей. Поэтому решил сам не мучиться и людей не мучить с этими экскурсиями. Там же надо минимум часа два провести – я не знаю, как организм себя поведет. У нас, кто с шеей лежит, нет теплообмена.
– То есть?
– Мы не потеем. Тело начинает перегреваться. Температура 39, 40…
– Что делать?
– Сразу ложиться – чтоб организм пришел в себя. Если холодно – можешь переохлаждение получить. Я ж ничего не чувствую. В реабилитационном центре врачи вокруг, уложат, помогут. А как на стадионе приводить себя в порядок? Сколько ждать «Скорую»?
– Пенсия у вас какая?
– С первой группой инвалидности, как у меня – 13-14 тысяч. Но зарплата у меня была хорошая, «белая». Серьезные отчисления в пенсионный фонд. Поэтому набегает 30 тысяч.
– Мы слышали, какие-то люди пытались создать фонд вашего имени.
– Мне знакомые говорили: «Тебя помнят, любят, кто-то поможет…» Я отвечал: «Не надо! Не позорьте меня». Люди понесут по сто рублей, по тысяче. Кусочки от пенсии. Им-то эти деньги нужнее, чем мне. Совесть не позволит взять хоть копейку! У меня друзья – богатые люди. Они помогают. Посмотрите – ну зачем мне деньги? В казино пойду? Или в Монако поеду?
– Бывали в казино?
– Конечно.
– Ваш земляк Алан Кусов рассказывал нам, как спустил все состояние под ноль, около миллиона долларов.
– Он – да. Я любил поиграть, но себя контролировал.
– Когда Кусов получил в ЦСКА премию за сезон – 98 тысяч долларов – и в ту же ночь все оставил в казино, не пытались парня вытащить?
– Человека никто и никогда не вытащит. Только сам. Можно взять за руки, за ноги, приковать к батарее. Как отвяжешь – снова помчится в казино. Я тоже узнал, что такое азарт – оставлял чуть больше, чем планировал. Захлестывало! Мог даже ночь просидеть. Если назавтра был выходной. А Кусова иногда с утра забирал из казино, вез на базу – тот успевал отоспаться у меня в автомобиле. Не представляю, как тренировался.
– Не страшно было смотреть?
– Ну что ему скажешь? Кто-то на Эверест карабкается – нелепо гибнет. Ни за что. Это его выбор.
– Футболисты часто одалживают деньги – а им не возвращают. Вы через это прошли?
– Конечно. Тот же Кусов – первый мой должник.
– Вернет?
– Сомневаюсь. Он пол-России должен! Люди жалели его, помогали. Но Кусов и их кидал. А теперь – бомж. От которого, говорят, даже мать отказалась! У нее за долги сына квартиру отобрали.
– Когда-то вы были набожным человеком. Вера ваша не пошатнулась?
– Что вы! Нет, конечно. Я всегда возил с собой Библию, говорил – интереснее книги нет. Могу каждую главу по памяти вам пересказывать. Иногда начнешь размышлять чем-то, заглянешь в Библию – а там все ответы есть. Думаешь: ничего себе! Сколько лет назад всё было известно!
– Задавались вопросом – за что вам такие испытания?
– Ни за что! При чем здесь это? Мои руки держали руль, моя нога давила на газ. Все «испытания» я сам придумал. На кого сосулька падает с крыши, тоже сам виноват – можно было взглянуть наверх, отойти подальше. И тот парень, который на уроке физкультуры в пол головой вошел, сам виноват – можно было аккуратнее делать. Но я виноват сильнее, чем все они. Бог тут ни при чем.
– Вы, пройдя через такое, сохранили трезвую голову. Несколько слов людям, которые оказались в похожей ситуации.
– Мне кажется, никакие слова не помогут. Все индивидуально! Психологическое состояние зависит от человека.
– Всегда знали, что у вас крепкая психика?
– Да нет… Быстро все осознал. Пришел в себя, расспросил врачей. Мне сказали правду – я это принял. Как сформулировал тогда друг: «Бог никого не наказывает!» Говорят же – «лишает разума». Мне кажется, никого он не лишает. Просто смиряет!
– Как вас?
– Да. Я все принял. Может, меня что-то худшее ждало… Давайте перекур сделаем? Позовите Жанну, пусть принесет сигарету.
***
– Дети что говорят?
– Младшего сына в садике воспитательница спросила: «Кто твой папа?» – «Знаменитый футболист. Он разбился на машине, сломал шею. У него только правая рука хорошо работает, а голова – на 200 процентов…» После воспитательница рассказала теще. Дане было лет пять.
– Часто сыновья приезжают?
– Да. По выходным, в каникулы – всегда. Учатся отлично. Спортом заниматься не хотят ни в какую. Старшего, Давида, еще лет в семь спрашивал: «Хочешь?» – «Ни в коем случае! Чтоб как ты – никогда дома не бывать?» Скоро ему 14. Паспорт будет получать. А Дане в октябре 10 лет. Вот учиться им нравится. Как Олимпиада на каком-то сайте – сразу участвуют. Медали получают.
– Диана, бывшая супруга, навещает?
– Случается.
– У нее другая семья?
– Нет. Живет с детьми в той квартире, которую им оставил в Крылатском.
– Развелись вы в тот самый год, когда произошла авария?
– Официально – да. В январе. А жить вместе перестали за два года до этого. Дети все понимали. Хотя старался часто приезжать. Когда играл в Нальчике, во Владикавказ постоянно мотался. Это ж всего сто километров.
– Ваше расставание – ошибка?
– Да нет. Все осознанно делалось. Когда не можешь находиться вместе, делить быт… Пробовали два месяца порознь жить, не помогло. Ради детей лучше в семье не оставаться, хуже будет. Давид слышал, как мы ругались, плакал: «Папа, мама, не надо!» Зачем это?
– После появилась девушка Мария. Она осталась в вашей жизни?
– Я отказался от этого. Были некоторые моменты, и я решил – лучше все закончить. Пара случаев, которые мне совсем не понравились.
– Денежные случаи?
– Нет-нет, личные. Сейчас ее в моей жизни нет вообще.
– Не звонит, не пишет?
– Я не хочу, всё оборвал. Не в курсе, как ее судьба сложилась. А когда-то была моей соседкой в том же Крылатском.
– Значит, никакой свадьбы не планировалось?
– Нет, что вы! Даже «гражданским браком» это не назовешь, просто встречались. Жили вместе в каких-то городах.
– Натура у вас широкая – квартиру оставили бывшей семье, ничего не делили. Валерию Горохову, первому тренеру, купили жилье в Москве.
– Не купил, а оплатил большую часть, но не все. Посчитал это обязательным для себя. Если б не он – я бы в футболе не задержался. Не хотел играть. Только Валерий Викторович да Америка меня удержали, команда туда собиралась. Съезжу, думаю – и брошу все эти тренировки… Но втянулся!
– Мечта лежачего больного – подняться?
– Моя мечта – чтоб Давид и Даня выросли достойными людьми, получили хорошее образование. Буду во всем им помогать. Мне-то уже ничего не надо. Жив – и слава богу. Вы другого ответа ждали? Что скажу: «Хочу восстановиться, пойти…» Глупо. Если ты для своей мечты ничего не можешь сделать, зачем нужна такая мечта?
www.sport-express.ru
Рубрики Экс-армейцы Теги Вениамин Мандрыкин
